Этот дом знает каждый житель белорусской столицы. Центр Минска, напротив — Купаловский театр и Администрация президента. На первом этаже — магазин «Веды». На торце — вход на станцию метро «Купаловская».
Вид с улицы
Лестница в подъезде
Библиотека Ивана Науменко
Рассказывает Валерия Науменко
Лампа в квартире Татьяны Алексеевны Зарицкой
Интерьеры квартиры Татьяны Зарицкой
Трости, с которыми ходили писатели
Рукописи Алексея Зарицкого
Интерьеры квартиры Татьяны Зарицкой
Рукописи Алексея Зарицкого
Интерьеры квартиры Татьяны Зарицкой
Вид со двора
Семья поэта и переводчика Алексея Зарицкого поселилась в доме, как только он был построен. Семья прозаика и литературоведа Ивана Науменко получила ордер на квартиру в начале 1964 года. Об истории дома рассказывают его жители, дочери писателей: Татьяна Алексеевна Зарицкая и Валерия Ивановна Науменко.
Татьяна Зарицкая: После войны от дома, стоявшего на месте нынешнего, ничего не осталось. Через некоторое время решили строить новый. В советские времена дома обычно сдавали к празднику. Дом на Маркса, 36 был готов к 7 ноября 1953 года.
Валерия Науменко: Когда он строился, деревья сажали сами жители. Американские клены, белую акацию, сирень… Позднее деревья спилили. Помню, как Владимир Короткевич спасал рябину. Прикрепил проволокой к опоре и поливал, носил воду с пятого этажа.
ТЗ: Кстати, в 1970-е в доме часто отключали воду. Короткевич много ходил по инстанциям и боролся с чиновниками… Вообще, наш дом был построен в стиле «сталинский» ампир. Монументальный, помпезный. В квартирах — высокие потолки и просторные комнаты. Дом состоял из трех подъездов. Два отстроил за собственные деньги Литфонд, еще один — горсовет (квартиры там получили строители), в частности, стройтреста № 4.
ВН: В ордерах (разумеется, русскоязычных) было указано слово «дровянник». В квартирах имелись печки, но с детства помню только кафельную стену на кухне, потому что где-то в начале 1960-х провели газ. Кстати, до середины 1970- х можно было ходить по чердаку из подъезда в подъезд.
«Брыль учил нас делать партизанскую печку»
«НН»: Дом на Маркса, 36 известен знаменитыми жителями, среди которых были Янка Брыль, Иван Мележ, Владимир Короткевич, Иван Шамякин. Как складывались отношения с ними?
ВН: Отношения между соседями были доброжелательными. Однажды мой 3-летний брат Павел спускался по лестнице, а навстречу поднимался писатель Ян Скрыган, который жил этажом выше нас. Брат говорит ему: «Во!». «Что?» — спросил Скрыган. «Ты не видишь, что у меня новые ботинки?» Скрыган сразу подыграл ему: «Ты что, Павел Иванович. Сразу заметил!»
Однажды у Скрыгана играли свадьбу — замуж выходила дочь Галя. Танцы и пляски были такие, что в нашей квартире обвалилась люстра с абажурами.
Наутро пришла жена Скрыгана с извинением и предложением о компенсации. То мать из нее ничего брать не стала. До начала 1970-х годов мы даже не запирали квартиры.
Но в писательских семьях существовала строгая дисциплина.
Все дети, жившие в подъезде, знали свое место. Невозможно представить, чтобы они цеплялись к взрослым, если те работали за столом, или катались по полу, что-то себе требуя. Но самой образцовой в этом плане была семья Янки Брыля.
ТЗ: Нина Михайловна, жена Ивана Антоновича, окончила польскую гимназию, затем институт иностранных языков. Преподавала английский язык у физиков. Однажды я пожаловалась, что надо учить латынь. В ответ она прочла на память на латыни речь Цицерона против Катилины. Сам Брыль с большим вниманием относился к детям. Отдыхая на Нарочи, учил нас, как сделать шалаш или партизанскую печку, где можно разводить костер. А иногда мог сделать широкий жест и купить всем детям мороженое.
ВН: Особой территорией в квартирах был писательский кабинет, куда заходить запрещалось. Но внукам разрешалось. Однажды у нас собрались гости. Всех детей отправили в квартиру Гилевича, чтобы не мешали. На столе в кабинете стояла машинка, а на ней - незаконченный стих.
Сестра взяла — и завершила, в рифму. Да еще и неприличным словом (ср ** а). Гилевич долго хохотал.
Но его жена, Нина Ивановна, на следующий день пришла узнавать, кто это сделал. Мы Таню не выдали, но родители сами догадались.
Главное увлечение — литература
«НН»: Пожалуй, самый известный житель дома — Владимир Короткевич …
ВН: Он переехал в дом в 1971 году с женой и матерью. Писателю досталось трехкомнатная квартира № 22, имевшая интересную историю.
ТЗ: Сначала там жил поэт Всеволод Кравченко. А потом переехал в квартиру № 4, где было всего две комнаты. Видимо, хотел иметь более низкий этаж. Но во время путешествия белорусских писателей за границу Кравченко трагически погиб во Франции. А семья осталась в двухкомнатной квартире. Позже в квартире № 22 жил Ян Скрыган. А уже после него — Короткевич.
ВН: Несколько раз приходилось заходить к нему на квартиру. Однажды Валентина Брониславовна (супруга Короткевича - «НН») попросила делать Владимиру Семеновичу внутримышечные инъекции. Скажу вам, что за 30 лет работы не встречала более нежного отношения к медику, чем это было в Короткевича.
С ним связано еще одно интересное воспоминание. На 8 Марта в наши двери могли позвонить.
Приходил Короткевич: в тюбетейке, халате, с подведенными глазами. Дарил женщинам гвоздики, целовал дамам ручки и шел к следующей квартире.
ТЗ: Интересно, что Ян Скрыган когда-то побрил голову и летом тоже ходил в тюбетейке, с тростью, всегда выглядел как пан.
ВН: С Короткевичем была связана еще одна история. В конце 1979 умерла тетя мамы, прожившая 100 лет. Мать делала траурный стол. Вдруг пришел Короткевич и говорит: «Ядвига Павловна, у тебя вкусно пахнет, а мне нужно взять бокал. Но так, чтобы Валька (Валентина Брониславовна - «НН») не знала. Налили ему рюмку. «Ядвига Павловна, — говорит Короткевич, — если бы у тебя не умерла тетка, я бы с тебя в три раза больше брал».
«НН»: Каким было главное увлечение жителей дома?
ВН: Литература! Дом строился с учетом того, что у писателей большие личные библиотеки, ведь книги любили чуть ли не все жители.
Мой отец и брат вообще читали как одержимые. Такой же фанатизм был присущ им и в поисках книг. Помню, в 1982 году уехала с отцом в Латвию, в Дом творчества. Но в Риге он зашел в букинистический магазин. Так вместо того, чтобы посмотреть город, мы весь день провели там. Потом я неделю отправляла книги по почте в Минск.
ТЗ: Правда, однажды любовь к книгам сыграла с нашими соседями плохую шутку. Рассказывали, что в 1960- е годы у сына Пилипа Пестрака нашли экземпляр «Доктора Живаго» Пастернака. Потом и у сына, и у отца были большие неприятности.
ВН: А мой отец, когда ехал за границу, пользовался служебными привилегиями. И мог привозить все запрещенные книги, но на иностранных языках. Однажды это буквально спасла моего брата. Он сдавал экзамен преподавательнице, стремившейся его «завалить».
Спросила, читал ли «Улисса». Когда ответил «да», радостно сообщила, что на русском книга не выходила. А брат ответил, что читал по-украински.
По соседству с властью
«НН»: Рядом с домом на Маркса, 36 - здание ЦК КПБ (ныне Администрация президента ). Чувствовалось близость власти?
ВМ: Никакой охраны не было. Во времена Машерова свободно ездили рядом с резиденцией по Энгельса и Маркса, заезжали во двор откуда угодно.
ТЗ: Кстати, ранее между домом Маркса, 36 и соседним, по Энгельса, 18, находился черный ход. Потом его закрыли и сделали магазин часов.
ВН: Напротив дома, рядом с Маркса, 39 (там также вход в метро), стояла будка с милиционером. Вот и вся охрана.
ТЗ: Теперь рядом с нашим домом находится кинотеатр «Пионер». Его начали строить в 1964 году и открыли через пять лет. А раньше на его месте находились гаражи ЦК КПБ. в двор выходила только стена. Дети залезали на наклоненную крышу и катались с ней, словно с горы.
«НН»: Много жителей дома имели собственные авто?
ТЗ: Вообще машин во дворе было мало. Первое авто, немецкий трофейный Opel Kadett, в середине 1950-х годов купил себе писатель Макар Последович. Интересно: мать его будущей жены, Ядвига Устиновна, не хотела их брака, так как зять был православный. Так Последович похитил свою невесту из дома. Позже появились машины и в других жителей.
Алексей Зарицкий приобрел «Москвич», Константин Киреенко, Тарас Ходкевич, Глебка и Иван Шамякин - «Волгу», Всеволод Кравченко - «Победу».
Кириенко и Зарицкий имели во дворе гаражи. В Кириенко он был полукруглый, с него было очень удобно кататься …
Напротив нашего дома находился небольшое здание Союза писателей, где во время войны убили Вильгельма Кубе ( потом в 1976 - м здание снесли, чтобы расширить здание ЦК КПБ). Кто-то сказал Кириенко, который находился в Союзе писателей, что в гараж залезли воры. Он бросил все дела, прибежал - и увидел детей своих соседей.
Как чиновники пытались захватить дом
«НН»: Жилье в центре всегда считалось престижным. Пытались его забрать?
ВН: Чиновники давно посматривали на наш дом. Но у нас нет лифтов, а в большинстве квартир малые кухни. А причина здесь проста. За строительство отвечала легендарная Фанни Ефимовна Алер, которая во время войны была директором Купаловского театра, а позже возглавляла Литфонд. Поскольку она являлась партийной женщиной, то совсем не интересовалась бытом. Поэтому размер кухни был для нее несущественным.
Попыток экспроприации было несколько. Однажды по дому пошла трещина. Чиновники быстренько заявили: мол, надо всех переселять.
Но на 1-м этаже жил внук Якуба Коласа и Янки Мавра, инженер по образованию. Вместе с женой он собрал комиссию. Выяснилось: небольшая трещина идет по 4 и 5 этажах и опасности нет.
ТЗ: С квартирой, в которой жил Янка Мавр, связанные интересные истории. Семья писателя первой приобрела телевизор. Поэтому все дети приходили к нему в гости и смотрели передачи. А еще под окнами кабинета Мавра находился подвал с косым навесом, с которого мы катались. А писатель никогда не жаловался, хотя мы ему и мешали.
ВН: Кстати, про подвал. Квартиру Максима Лужанина в доме получил начальник одного из минских ЖЭСов. Так он выбросил из подвалов на улицу все имущество, которое там находилось (Владимир Некляев там хранил мебель и велосипед), а подвал продал коммерческим структурам.
ТЗ: Вторая попытка была, когда в Минске началось строительство второй линии метро. Дом начали перестраивать, чтобы сделать на терке вход на станцию «Купаловская». Ранее на его месте тоже была территория магазина ( нынешние «Веды» назывались «Политкнигой»). Власть предложила некоторым жителям переехать и получить вместо одной небольшой квартире две, но на окраине.
Несколько семей согласилось, но остальные остались.
ВН: Сегодня отдельные квартиры уже проданы. Например, квартира Мележа, где писались знаменитые «Люди на болоте», принадлежит некоему москвичу. Сохранил он все, как было? Нет … Предложения о продаже часто повторяются. Когда умер Иван Яковлевич, один чиновник не постеснялся завести разговор даже на похоронах. Позже с такой же предложением приходило много писем, писали даже свидетели Иеговы. Но не могу продать квартиру, где прошла вся жизнь. Для меня даже пол и двери скрипят так, как в детстве…
Сколько стоят
В доме на Маркса, 36 продаются две квартиры. За двухкомнатную квартиру площадью 56 м2 просят $ 230 тысяч ($ 4100 за м2). За трехкомнатную квартиру площадью 89 м2 - $280 тысяч ($ 3150 за м2).
Из белорусских писателей в доме жили Янка Мавр (квартира №1), Максим Лужанин (№ 5), Григорий Семашкевич (№ 16), Василь Витка (№ 19), Иван Мележ, позже Глебка ( № 20), Иван Шамякин, позже Иван Науменко (№ 21), Ян Скрыган, позже Владимир Короткевич (№ 22), Янка Брыль, позже Вячеслав Адамчик (№ 23).
До сих пор недвижимость в доме имеют Нил Гилевич и Владимир Некляев.
