Новая утопия или новый «проект» — бессмысленны на практике. Это может быть интересно интеллектуалам как игра, но то, что это будет влиять на социально-политические процессы — вероятность очень мала.
Как сделать успешным «проект Беларусь», что поспособствует объединению белорусов и действительно ли они так фатально разделены? На эти и другие вопросы Службы информации «ЕвроБеларуси» отвечает директор института «Политическая сфера» доктор политологических наук Андрей Казакевич.
— Согласны ли Вы с мнением, что сейчас белорусское общество находится если не в депрессии, то в чрезвычайно апатичном состоянии? Очередные выборы прошли с предсказуемым результатом, изменения хоть чего-то в белорусской жизни что-то не просматриваются…
— Я бы, скорее, согласился с такой оценкой, хотя обычно говорю об «усталости». Такой сейчас период — усталости идейной и эмоциональной. Уже семь лет длится экономический кризис, фактически два года рост вооруженной опасности в нашем регионе. В этом году добавились еще беженцы, Сирия, террористические акты. Непосредственно это нас не касается, но общие ощущения не самые жизнеутверждающие. Это уже не единичное событие или краткосрочный процесс, это семилетний период, можно сказать эпоха, которая еще не завершена — со своими новыми героями, идеями, текстами. Но то, что это не оканчивается чем «лучшим», «светлым», все больше утомляет. Слабеет вера, теряются ориентиры, распадаются утопии.
Большинство тех, кто верили в Евразийское «светлое будущее» (экономическую, политическую, культурную), чувствуют, что не срабатывает. По крайней мере, не срабатывает так, как ожидалось.
Но и притягательность европейской идеи значительно ослабла, сейчас все больше теряется вера, что Европа может быстро и значительно улучшить ситуацию. Одновременно сама Европа находится на волне евроскептицизма…
Есть и сложный пример Украины. Страна и ее общество сделало однозначный «европейский выбор», но дало ли это ожидаемый результат? Ресурсов самой Европы для «вытягивания» такой большой страны не достаточно, агрессивная реакция Москвы привела к потере территориальной целостности и войне. Даже такой однозначный выбор, который еще пару лет назад представлялся панацеей, оказывается, сам собой не решает никак тех проблем, которые накопились в обществе.
Если не срабатывают идеи и разрушаются проекты и планы, это, безусловно, порождает усталость и апатию.
— В недавнем интервью «Нашей Ниве» историк Андрей Чернякевич говорит о ряде белорусских проектов, о том, что авторы проектов даже XXI века делают примерно те же ошибки, что и предшественники времен БНР. Мол, нельзя назвать ошибкой, если ребенок идет, делает первый шаг и падает, но когда такое происходит в 30 лет — это уже инфантилизм, а подгузник в 30 лет — это признак болезни. Так может все эти проекты в течение века не дали вообще плодов белорусам в широком смысле? Есть же и мнения о том, что белорусская нация так и не успела сформироваться — в отличие от соседей, и если да, то имеет ли смысл вообще строить какие-то концепты будущего?
— Я имею совершенно другую точку зрения по этому вопросу. Во-первых, нация сформировалась. Возможно, она сформировалась не так, как хотелось кому-то, но то, что она есть — это факт. Можем уже только спорить о деталях — точное наполнение идентичности, направление развития и т.д., но то, что эта общность — социальная и политическая — существует, нет смысла отрицать. То, что все проекты белорусского «нациестроительства» (или лучше «нациетворения») были провальными или безрезультатными — глупость. Дискуссия очень давняя, найдем десятки интеллектуалов, которые писали и 80 лет назад, и 30, что «все пропало», «мы делаем те же ошибки» и тому подобное. Но если реально сравнить, что было с белорусским вопросом в начале ХХ века и что есть сейчас… Есть государство «Беларусь», около 9 миллионов считают себя белорусами, есть белорусская литература, историческая наука, культура, целая инфраструктура по продуцированию белорусской идентичности и т.д. Действительно критическая ситуация только с языком, но в любом случае, говорить, что все было провальным, просто не приходится. Естественно, что в каждом «проекте» не все получается так, как задумывалось. Не были полностью реализованы ни проект БНР, ни проект БССР. Если приглядываешься к деталям, то возникает вопрос, а были ли это вообще целостные проекты? Скорее разнородные коалиции очень разных течений, идей, интересов, внутренних и внешних интенций. Иногда они сотрудничали, иногда воевали, иногда игнорировали друг друга. Белорусская нация есть результат этот процессов, поэтому просто нет оснований говорить, что это результат каких-то ошибок, и тем более результат ошибок какой-то отдельной политической группы.
И еще здесь один момент, который мне кажется очень важным. Очень часто, когда интеллектуалы начинают рассуждать о прошлых «проектах», то говорят о каких-то очевидных и понятных ошибках. Мол, если бы руководители БНР не ориентировали на энтролингвистическую нацию, если бы первая волна возрождения не имела бы социалистический уклон, или если бы Зенон Позняк в 1990-х отверг вопросы языка и переключился на экономику и социальные вопросы и т.д. Но при близком рассмотрении, все это не выглядит очевидными ошибками, а некоторые вещи просто по-другому нельзя было делать. В начале ХХ века не было никакой альтернативы этнамовнаму определению белорусов, просто не существовало иных явлений или институтов, которые можно было опознать как «белорусские» кроме языка и этнической (народной) культуры. В первой половине ХХ века в белорусском движении практически не было «правого» спектра не потому, что никто не пытался его создать (можно вспомнить краевцев, позже христианских демократов), но для него просто не нашлось социальной базы. В начале 1990-х БНФ теоретически мог отказаться от языковой программы, но именно она и ничто другое позволяла мобилизовать новых сторонников. При этом партий и организаций, которые эксплуатировали исключительно экономические и социальные вопросы, было несколько десятков.
Белорусское формирование нации — это не то, что делала одна партия или движение. Даже если говорить о политическом уровне, то и в начале ХХ, и в 1990-е это был широкий спектр. А на уровне культуры и общества все было еще сложнее. Сосредоточение внимания на каком-то узком сегменте, выдвижение его именно как единственного выразителя процесса — это просто неправильно.
— Но при всем том, как мне кажется, в белорусском обществе существует довольно четкая раздвоенность, четкое разделение, начиная с элементарных вещей-символов — флага и герба. Белорусов назвать консолидированной хоть в чем нацией не получается, по моему мнению. Может ли быть тогда успешным любой проект будущего с такими вот чуть не обратноориентированными игроками?
— Это хорошее уточнение. Но, во-первых, не стоит преувеличивать унифицированность и консолидированность современных наций вообще. Существуют очень разные примеры. Италия четко разделена по географическому признаку, на грани раскола балансирует Бельгия, в Соединенных Штатах Америки хватает этнических и расовых проблем. Даже такие монолитные страны, как Франция или Греция, временем претерпевают радикальную поляризацию. А если вспомнить всплеск сепаратистских движений — Каталония, Шотландия, страна Басков…
Такая вот нецелостность — это, скорее, свойство современных наций. Нация — это все-таки сосуществование отличий, отличий политических, социальных, культурных. Я, естественно, признаю то, что белорусы являются разделенными, действительно, и есть разные видения того, какой Беларусь должна быть, но это не ставит под вопрос саму идею белорусской нации. По крайней мере, эта дистанция, как мне кажется, не настолько значительна, по крайней мере когда мы говорим о большинстве.
Кроме этого, важно учитывать динамику. Если взять Беларусь, например, 20 лет назад, то дистанция между теми, кто был ориентирован на национальный проект, и теми, кто ставил на советский проект, была значительно больше, чем сейчас. Люди тогда реально могли просто не понимать друг друга. Не просто не соглашаться или не принимать доводы, но элементарно понимать. Например, значительная часть населения, возможно большинство, просто не знала, что такое Полоцкое княжество и Великое княжество Литовское, не знали фамилии Сапег и Радзивиллов, и что это их история, а не Иван Грозный. Сейчас ситуация явно иная. Все-таки основная динамика такова, что консолидация, нахождение какого-то общего грунта — происходит. И сейчас дистанция между различными концепциями белорусской нации явно меньше, чем было 25 лет назад.
— Так как все сделать проект Беларусь? И чтобы успешный и консолидирующий белорусов? Очень уж много было тех концепций.
— Я думаю, что широкие интеллектуальные концепции не сработают. И теперь придумывать новую утопию, или новый масштабный «проект» — бессмысленно с практической точки зрения. Это может быть интересно интеллектуалам как игра, и, возможно, от этого что-то останется в интеллектуальной истории, но то, что это будет влиять на политические и социальные процессы — вероятность очень невелика. Возможно когда-то придет новая эпоха «всеобщих проектов», но произойдет это не скоро.
Мне кажется, что ближайшее будущее будет создаваться эволюционно, без стратегии, частями, кусками, фрагментами. И в этих фрагментах и будет заключаться реальный белорусский компромисс, потому что другого варианта, мне кажется, нет. Победа одного течения не будет конструктивной. Поэтому концентрироваться надо на каких-то конкретных, возможно даже локальных, вещах — не на масштабных интеллектуальных проектах.
— Но ведь надо еще выйти из состояния апатии…
— Действительно, сейчас меньше веры в какие-то спасательные средства исправления ситуации, но это не обязательно должно быть источником апатии и пессимизма. Мне кажется, что просто детальное осмысление этого состояния как «периода/эпохи» указывает конкретные направления выхода. Так, не стоит ожидать и искусственно вызвать какую-то очередную эйфорию, искать выход в чудодейственном средстве или идее. Должно быть понимание того, что можно сделать, на что можно влиять в такой ситуации. Не мечтать о глобальных утопиях или о быстрых изменениях, но последовательно работать в своей сфере. На первом плане должна быть работа органическая, а не романтическая.
