Дмитрий Папко, он же Vinsent, — белорусскоязычный рэп-исполнитель. В свои 27 лет он выпустил два альбома, снялся в фильмах «Выше неба» и «Жыве Беларусь!», пожил за границей и вернулся в Беларусь. В интервью «Нашей Ниве» Vinsent рассказал о своей семье, маленьких белорусскиех городках и о том, что такое белорусский музыкант.
Фото БелаПАН.
«Наша Нива»: Вы сейчас ездите с выступлениями в рамках курсов «Мова Нанова» по белорусским городам. Каковы ваши впечатления?
Vinsent: Сама идея курсов — очень хорошая. Я думаю, вопрос языка важен для белорусов, важнее экономики и политики, которой фактически нет. Поэтому я не мог эту идею не поддержать. Во-вторых, мне очень интересно путешествовать, ведь когда я еще побываю в Островце, например? Этот тур помогает побывать не в областных городах, а в маленьких, где я бы не устраивал концерты, — это нерентабельно. А оказывается, что и там народ интересуется моей музыкой и ждет.
Тот же Островец — маленький город на окраине Беларуси. Но и там есть какая-то культурная жизнь, люди самоорганизуются, что-то делают, хватает молодежи, клевых людей.
«НН»: Так Островец теперь популярное место, ведь атомная станция, рабочие места.
Vinsent: Да, причем я слышал, что местные не очень хотят, чтобы ее там строили, люди же после Чернобыля перепуганные… Даже и Вильнюс напуган.
Но сам я не берусь оценивать, нужна ли она. Не знаю.
Для меня интересно еще, что Островец, Ошмяны — это же сердце ВКЛ, Виленский край. Я очень люблю этот регион. Там абсолютно европейские города, просто они прошли через советскую мясорубку и получили такой вид, который имеют. В нормальной стране люди бы жили там. А у нас все едут в Минск, и это проблема, так как фактически в Беларуси столица — единственный город для жизни, все концентрируется только здесь. Таких слабых регионов, как у нас, мало где встретишь в других европейских странах.
«НН»: А вы сами из Минска?
Vinsent: Я из Ивацевичей. Но и мне только Минск позволяет реализовываться. База должна быть в Минске. Да и удобно в плане гастролей, что живешь в центре страны.
Но если говорить о людях, которые немного ездят по работе, те же экономисты, условно, то жаль, что много народу уезжает в столицу. Я бы хотел, чтобы наши маленькие города возродились, чтобы людям было уютно там жить.
То же Молодечно мне очень нравится. Причем, там же живет почти сто тысяч, много чего есть: и библиотеки, и церкви, и торговые центры, и даже ледовый дворец… Все «по-богатому»! Но местные жалуются, что это едва ли не самый безработный город в стране.
«НН»: А сами языковые курсы в таких городках влияют на что-либо? Или это просто мода, или что-то еще?
Vinsent: Я считаю, что на человека влияет вообще все, что он видит и слышит. На курсы, я думаю, ходит несколько типов людей. Одни хотят действительно выучить язык, этого требует их природа. Это же гены, корни, их трудно убить. Отправь человека хоть в Сибирь — раньше или позже корни в нем все равно проснутся. Например, мои родители — хорошие люди, но обычные, русскоязычные. Но вот, во мне проснулось.
А некоторые ходят на курсы просто потусоваться, поскольку дома нечего делать. Тем не менее, это же вызывает у них лояльность, даже если они не будут учить ничего. И это тоже хорошо.
«НН»: Если вы начали про родителей и свой путь к языку — расскажите подробнее немного.
Vinsent: На меня, я думаю, повлиял интернет. Когда он появился, я был еще школьником, я начал искать музыку, читать белорусские новости на независимых сайтах, читать об истории. Тогда же был еще dial-up, я занимал телефон постоянно, мама злилась [улыбается].
Я узнал, что такое Погоня, сам. Мои родители хорошие люди, трудолюбивые, но они стандартные белорусы, сформировавшиеся в СССР. Они не очень интересуются историей, говорят по-русски.
Мать у меня экономист, отец инженер. Когда я начал интересоваться своим родом, узнал, что со стороны матери почти все происходят из деревни Выгонощи в Ивацевичском районе — крестьяне, крепкие, честные.
А по отцу — есть несколько профессоров, жена дедова брата происходит из Радзивиллов… То есть род сложился из интеллигентов и крестьян, получается.
«НН»: А как родители и родственники реагируют на то, что вы рэп-музыкант?
Vinsent: Ну, на семейных мероприятиях мама всегда просит, чтобы я что-то спел [смеется]. Я, правда, отказываюсь. Это же как бухгалтера просить во время праздника подсчитать баланс.
Родители особо не лезут в мои дела. Немного гордятся. Во всяком случае, не говорят: «Найди нормальную работу».
«НН»: А «Жыве Беларусь!» родители смотрели?
Vinsent: Фильм, наверное, не видели, может трейлеры только..
«НН»: Вы сами им не показывали?
Vinsent: Мне не очень хотелось… Ведь они же могут не понять, что это фильм, тем более там реалистично показано, как меня бьют… Думаю, им было бы трудно смотреть.
«НН»: У вас недавно было выступление в Лондоне. Плюс вы много времени жили в Польше. Есть разница между белорусом, проживающим в Беларуси, и белорусом, живущим за границей?
Vinsent: Они очень похожи, на самом деле. Но те, кто много лет живет на Западе, уже имеют немного другой менталитет. Белорусы способны к самым высоким достижениям. В том же Лондоне я встретил белорусов, работающих на лучшие корпорации, изучающих экономику на таком уровне, до которого у нас еще не дошли. И эти белорусы выдерживают конкуренцию на рынке труда, причем, чтобы получить работу, белорус должен быть не таким, как британец, а еще лучшим. И у них получается.
Еще интересно, что в том же Лондоне белорусы зажигают местных интересом к Беларуси. Был такой лондонский композитор Гай Пикардо, британец. Так он познакомился с белорусами и увлекся нашей культурой. В результате он собрал столько белорусских песен, сколько не каждый здесь знает.
Или писательница и переводчица Вера Рич — тоже заинтересовалась нашим языком, культурой… В Лондоне строится сейчас белорусская церковь. Ее архитектор — китаец, который специально приезжал в Беларусь, чтобы познакомиться с местной архитектурой.
«НН»: А чем белорус отличается от европейца?
Vinsent: Белорус — это и есть европеец. Важно вообще искоренить привычку говорить: «Поеду в Европу». А ты где сидишь, в Азии? Ты и есть Европа!
«НН»: А вы почему вернулись в Беларусь?
Vinsent: Ну, я уехал, так как после съемок в «Жыве Беларусь» на меня началось давление. Меня вызвали постоянно в милицию, кто-то писал какие-то доносы, что я бандит с автопарком в семь машин, я вынужден был оправдываться… Поэтому я уехал в Польшу. Отучился там в магистратуре.
Но на сегодняшнем этапе своей жизни я чувствую, что я нужен здесь, в Беларуси. В бытовом плане, конечно, там намного проще. Об этом просто не думаешь. А у нас эти курсы валют нестабильные, деноминации…
«НН»: Вас волнует курс валют? Рост цен за коммуналку?
Vinsent: Да, само собой. Коммуналка вот повысилась сильно… Но за курсом я уже перестал следить, ведь это же с ума можно сойти. То он подрос, то опустился… Примерно знаю, но не слежу.
Но деноминация нам нужна. Пожалуйста, сделайте эту деноминацию, люди, ведь я уже с этими нулями не могу, честно говоря. Пусть их уберут быстрее. Будет проще, так как эти нули — издевательство над людьми.
«НН»: А вы зарабатываете чем? Только музыкой?
Vinsent: Фактически да… Вот, в кино снимался еще. Аранжировки пишу время от времени, выступаю, пишу инструменталы, которые можно продавать за границу через интернет.
«НН»: И сколько выходит в месяц? Или секрет?
Vinsent: Ну тут нельзя сказать конкретно. Тем более, что нет никакого оклада. То больше, то меньше… К тому же, для меня деньги не цель на данном этапе. Главное, чтобы хватало на основное. Главное — творчество.
«НН»: А вообще, белорусский рэп — разве это не такой же оксюморон, как «русский рок»?
Vinsent: Почему? Нам нужен и белорусский рэп, и белорусский рок, мы должны иметь свое. К тому же, нередко того же Макса Коржа записывают в белорусские рэперы, но это рэп русский, поймите, люди! Не придет поляку в голову что-то делать вдруг на русском языке и назвать это «польским рэпом», нет! В общем, в отношении России у нас стокгольмский синдром.
А белорусское — это только то, что на белорусском языке!
«НН»: А литература белорусская?
Vinsent: Об этом не скажу, здесь вы у литераторов спрашивайте. Но о рэп — это стопудово!
