Баннер Подсвильского лесничества в Черном Ручье.
— Добрый день, — говорю продавщице, входя в магазин, а на дворе — льет как из ведра.
— Да какой он добрый! — возражает девушка.
— Нормальный — грибы будут! — улыбаюсь ей. — Вон, вчера под вечер жена с дочкой поехали в Голубицкую пущу. Собрала каждая по ведру лисичек, не сходя с одного места, еще и по сумке в придачу насобирали. И подруга была вместе с ними, тоже — ведро и сумка.
— А медведи не погоняли в пуще? — спрашивает продавщица.
— А что, и в этом году опять кого-то погоняли медведи?
— Мою соседку. Поехала в Черный Ручей грибы собирать… Слышит — лес трещит! Глянула — медведь! Кинула ведра на землю и, испугавшись, побежала, медведь же сам от страха, ломая хворост, побежал в противоположную сторону! Сказала — больше в лес ни ногой!
— Опять этот Черный Ручей! — говорю. — Каждый год страшилки. Как будто вести с фронта!
Черный Ручей — это урочище, лесной массив в 9 км от Глубокого, доходит до Подсвилья. От Голубицкой пущи отрезан железной дорогой Полоцк—Молодечно и дорогой Подсвилье—Голубичи. По краю лесного массива проходит шоссе Полоцк—Вильнюс, при нем — крупное озеро Окунево и один из глубокских городских пляжей.
Заглянула к нам как-то подруга моей дочери Елена, парикмахер.
— Мои родители с младшей сестрой поехали в Черный Ручей, на лесное озеро, шашлыки жарить, — рассказывает она. — пожарили. Накрыли поляну. А на запах из чащи выходит медведь. От страха спрятались в автомобиль и с ужасом наблюдали… Медведь что не съел, то надкусил. И ушел.
Дожили! Докатились! Во времена Великого Княжества Литовского в этом Черном Ручье, через который проходит Ольгердов Шлях, глубокские рэкетиры-грабители не пропускали ни одной кареты, пусть бы и королевской, обирали до нитки! Но у путешественника был шанс остаться живым, если добровольно отдашь… А теперь идешь за грибами, как в последний путь! Можешь и сам попасть в пищевую цепочку какого-нибудь хищника в качестве завтрака. Не съедят тебя — так оберут до нитки, как рыбака на реке Свилица, — медведю приглянулись его подлещики.
К месту припомнился один случай… Попал автор пару лет назад в палату Глубокской больницы… Палата же мужская! Одни буйно помешенные, то есть охотники — другие тихо помешенные, то есть рыбаки. Разговоры за полночь!
— Мой отец стоял с ружьем в засаде у Прозороков, — рассказывал один пациент. — Собаки погнались в кукурузу за дикими кабанами. Только лай стоит. Охотники ждут, что собаки выгонят на них диких кабанов. Вдруг как зашаталось кукурузное поле, будто его торнадо колошматит… Выбегают четыре медведя — медведица с медвежатами. Несутся на отца, а у того и речь отняло, и ноги от страха онемели, стоит с ружьем, как статуя. Только покашливает, чтобы медведица услышала, да не растоптала, пробежала мимо… Обошлось!
Потом, через пару месяцев, звонит Марьян, второй дед моей внучки, охотник:
— Во двор Общество охотников и рыболовов привезли волка, который терроризировал деревню Чашки. Пристрелили. Можешь сходить сфоткать.
Как пояснил тогда председатель Общества, жители Чашков боялись ходить в лес по грибы и ягоды, и всячески оберегали домашний скот. Просили нас, охотников, пристрелить волка. А волк не такое глупое животное, чтобы самому идти на мушку охотнику. Да и зима бесснежная! И вот на 25 марта выпал снег. Обнаружили следы, устроили засаду, выследили…
А можно ли верить во все эти байки про медведей? — спрашивает автор у председателя Общества.
Водятся медведи, много рысей, вот и волка застрелили! И начал — слово в слово — рассказывать о том случае с охотниками под Прозороками…
— Вы же, только не пишите, что медведи выбежали из кукурузы! Это же был октябрь! А кукуруза неубранной осталась! Кому-то за это попадет!
Ладно уж, за давностью лет захочет ли кто теперь выяснять — откуда выбежали…
