С 15 ноября Чульцова и Андреева находятся под стражей. Их обвиняют по части 1 статьи 342 УК (организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок). Наказание — от штрафа или ареста до 3 лет «химии» или даже колонии.
По версии следствия, стрим, который вели журналистки, якобы повлек за собой остановку движения 13 автобусных маршрутов, трех троллейбусных и трех трамвайных. Ущерб ГП «Минсктранс» оценили в 11 562 рубля и 14 копеек.
Судьбу Катерины Андреевой и Дарьи Чульцовой будет решать судья Наталья Бугук.
Перед началом судебного заседания Дарья Чульцова расплакалась.
Екатерина Андреева ее утешала.
Поддержать журналисток пришли несколько десятков человек, в том числе политик Анатолий Лебедько, представители дипмиссий ЕС и США.
Но в зал смогли попасть немногие: в последнее время в судах вспомнили о коронавирусе и санитарно-эпидемиологических нормах. В итоге, первыми запустили адвокатов и родственников обвиняемых, представителей дипмиссий, затем — российские СМИ ТАСС и Интерфакс, и только после них вошли журналисты СБ, ОНТ и БЕЛТА.
Дарья и Катерина общаются с адвокатами.
«Катерина в бодром настроении, это видно, — рассказал муж Катерины Андреевой журналист Игорь Ильяш. — Дарья пустила слезу, когда увидела маму. Катя ее обняла, чтобы поддержать. Нам не дали даже никаких жестов друг другу показать, конвоир меня отталкивал. Искусственно ограничивают количество присутствующих. Половина зала свободная, рассадка через одного».
Муж Катерины Андреевой Игорь Ильяш.
Заседание началось с ходатайств адвокатов. Сергей Зикрацкий попросил приобщить к делу схему движения общественного транспорта: а конкретно тех трамваев и автобусов, номера маршрутов которых фигурируют в обвинении.
Также адвокаты Сергей Зикрацкий и Александр Хаецкий предоставили документы, свидетельствующие, что журналистки возместили денежный ущерб, в котором их обвиняют.
Судья Бугук все ходатайства удовлетворила, кроме одного —просьбу адвокатов об изменении меры пресечения она отклонила. Журналисток оставили под стражей.
Государственный обвинитель по делу Алина Касьянчик. Именно она была обвинителем по делу о надписи на асфальте «Не забудем» на месте смерти Александра Тарайковского. По делу обвиняемыми проходили двое, 26-летний Максим Павлющик и 27-летняя Мария Бобович. Касьянчик запросила приговорить парня к 2 годам колонии усиленного режима, а девушку отправить на 1,5 года «домашней химии». В результате, такие приговоры и были вынесены (разве что Павлющик получил 2 года колонии общего, а не усиленного режима).
Касьянчик зачитала обвинение: Андреева и Чульцова, не имея журналистской аккредитации, из корыстных побуждений вели трансляцию с помощью камеры и мобильника, чем вызвали сбор активных участников несанкционированного мероприятия. Во время стрима руководили этим мероприятием и сообщали о задержаниях и использовании спецсредств, озвучивали информацию в эфире — в том числе предоставленную деструктивными аккаунтами в соцсетях.
Также журналистки «высказывали позитивную оценку действиям участников несанкционированного мероприятия, чем призвали людей участвовать в нем», «призвали участвовать людей, чтобы создать массовость» и призвали водителей подъезжать в район, чтобы блокировать улицы.
Ну и все это, по версии следствия, препятствовало работе общественного транспорта.
Свою вину ни Андреева, ни Чульцова не признали.
Один из присутствующих поинтересовался фамилией гособвинителя. Судья пояснила, что зритель — не участник процесса, а после того как он продолжил спрашивать, то потребовала у него удалиться. Он остался на месте — в итоге, его вывели милиционер и сидевший в зале тихарь.
Затем состоялся допрос свидетелей. Первый — 59-летний мужчина, житель одного из домов по Сморговскому тракту. Он говорит, что с обвиняемыми не знаком, никогда их не знал. 15 ноября был дома, следил из окна за происходящим на улице.
«Начало собираться большое количество людей. Приходили насчет гибели Романа Бондаренко. Мне нужно было выехать со двора, я не смог, так как было много людей. И автомобили стояли, а общественный транспорт не ходил», — говорит мужчина.
— Что делали? — спросила прокурор.
— Некоторые стояли, некоторые перекрывали движение.
— Что-то говорили?
— В основном, это связано с лозунгом «Жыве Беларусь». Больше ничего не слышал. Имели флаги бело-красно-белые. Еще была эта, я не знаю, как называется… «Погоня», или как там называется, — продолжил свидетель. — Где-то в час дня приехал ОМОН и начал разгонять людей. В 14:20 снова приехал ОМОН и окружил площадку, которую называют у нас сейчас «Площадь Перемен». Люди начали говорить: «Выпустите нас». Командир ОМОНа им говорил: «Вы сюда пришли постоять и попрощаться с Романом, поэтому постойте, а потом видно будет».
— Вы обращались в милицию 15 ноября? — спросила обвинитель Алина Касьянчик.
— Да, но по другому вопросу. Когда следователь брал показания, он сказал, что этот вопрос ему не интересен, — ответил мужчина.
— По какому вопросу вы звонили в милицию изначально? — спросил у свидетеля адвокат Зикрацкий.
— Был автомобиль, в котором находились люди с рацией, которые координировали движение протестующих. Какая машина, номера — я все передал в милицию. Люди были с рациями, в камуфляжной форме, сидели в серой «Тойоте», — сказал очевидец.
— Была ли среди тех людей Чульцова или Бахвалова? — уточнил адвокат.
— Нет, там были четверо мужчин.
Сергей Зикрацкий отметил, что показания свидетеля противоречат тем, которые он давал ранее. Показания зачитали: в них свидетель не говорит ни о Тойоте, ни о координаторах.
— Я не знаю, что милиционер записал, — пожал плечами мужчина.
— Говорили ли вы милиции во время звонка о большом количестве людей на улице? — спросила прокурор.
— Нет, — ответил мужчина. На том его допрос и закончился.
— А причем здесь я ко всей этой картине, которую вы видели из окна? — со смехом спросила Катерина Андреева.
Судья отклонила вопрос. Но свидетель признал, что в тот день ни Чульцову, ни Андрееву не видел.
Следующий свидетель — женщина, которая была в гостях у друзей. Из этой квартиры журналистки вели свой стрим.
Свидетельница рассказала, что 15 ноября видела на Площади Перемен большое количество людей, были бело-красно-белые флаги, иногда скандировали «Жыве Беларусь». Но все было мирно, подчеркнула свидетельница.
Когда она пришла к друзьям, там были две девушки. Девушки находились все время в общей комнате, у окна стояла камера.
— Вам хозяева объяснили, кто эти девушки? — спросила обвинитель.
— Нет, я и не спрашивала, — ответила свидетельница.
— Вы слышали, чтобы обвиняемые комментировали что-то?
— Я не слышала.
Свидетельница рассказала, что посматривала в окно из другой комнаты, смотрела, что происходит во дворе дома.
— Когда приехал ОМОН, пришлось закрыть занавески, чтобы дети не видели, — говорит свидетельница.
Потом какие-то люди начали стучать в дверь, вспоминает женщина, эти люди не представлялись. Стучали долго: по ощущениям, минимум 20 минут. Хозяева не хотели открывать, потому что никого не ждали. Хозяин квартиры сказал: открывать не буду.
— Как отреагировали на стук обвиняемые? — поинтересовалась прокурор.
— Как и все. Испугались.
— В чем выразился страх? О чем они говорили?
— Это была не та ситуация, в которой ведется разговор.
Одна из девушек взяла у свидетельницы телефон позвонить. Телефонный разговор свидетельница не слышала.
— В результате дверь сломали, нам сказали оставаться на местах, — вспоминает женщина. — Я видела, как девушек вывели из квартиры. Потом переписали наши данные, провели обыск, при котором сотрудники менялись.
— Применялось ли давление или физическая сила со стороны сотрудников?
— Нет, — ответила свидетельница.
Затем дала показания хозяйка квартиры, в которой задержали Чульцову и Андрееву.
Женщина рассказала, что 15 ноября ее мужу кто-то позвонил: попросили поснимать из окна квартиры, как люди собираются во дворе. Кто звонил точно свидетельница сказать не может. Но они с мужем согласились, в итоге к ним пришли Чульцова с Андреевой.
— Сказали, что корреспонденты, хотят поснимать из окна.
— Были ли на них жилеты с надписью «Пресса»? Какое СМИ они представляли?
Свидетельница ответила, что не помнит.
— Что происходило на улице?
— Люди подходили, уходили. Приносили цветы, лампадки, — ответила свидетельница.
Все время журналистки вели стрим, о чем разговаривали, свидетельница особо не помнит. Один раз девушки куда-то выходили, вскоре вернулись. А около 5 часов вечера в дверь квартиры стали стучать неизвестные.
— Вы понимали, кто стучит?
— Возможно, сотрудники правоохранительных органов, а возможно и нет. Я была не уверена. В итоге, я подошла к двери, решила открыть, когда стук стал очень интенсивным. Но дверь открылась передо мною. Были люди в черных костюмах, черных масках, спросили, есть ли посторонние, не дожидаясь ответа, вошли в квартиру. Дальнейшие события у меня выпали из памяти.
— В связи с чем? — поинтересовалась обвинитель.
— В связи с тем, что у меня случился гипертонический криз.
— Вы слышали от обвиняемых призывы к каким-то противоправным действиям? — спросила судья Бугук.
— Все, что я слышала — как они описывали происходившее во дворе, — ответила свидетельница.
13:05
Объявлен перерыв до 14:00. Заседание продолжалось почти три часа. Все это время несколько десятков человек, которые пришли поддержать обвиняемых, но не смогли попасть в зал, не расходились — ждали в коридоре и на лестнице.
14:40
После перерыва на обед, продолжили слушать показания свидетелей. Выступил хозяин квартиры, из которой журналистки вели стрим. Его жену выслушали ранее.
«Мне позвонил вечером в субботу мужчина, спросил: могут ли две девушки-журналистки поснимать из моей квартиры. Он представился редактором или журналистом.
Я согласился, так как в воскресенье планировал быть дома.
Соответственно, в воскресенье 15 ноября около 12 часов дня; позвонили в домофон: здравствуйте, это Катя и Дарья. Я открыл: 14-й этаж, поднимайтесь», — рассказал мужчина.
В квартире на тот момент находились он, его жена и двое детей.
По его словам, показать удостоверений или других документов он не просил. Но, говорит, видел среди их вещей синюю жилетку с надписью «Пресса».
С собой у журналисток была большая камера, они расположились у окна в одной из комнат. Спросили, можно ли оттуда снимать, мужчина разрешил.
«В тот момент во дворе был стихийный мемориал: много лампадок, цветов и очень-очень много людей», — говорит свидетель.
Он оставил журналисток в комнате, периодически проходил на кухню и видел, что стоит камера, направленная в окно, у камеры Дарья, рядом Катерина, которая что-то комментирует:
— По телефону или в микрофон говорила, я не обращал внимания.
Обвинитель спросила, что происходило во дворе, акцентируя внимание на происходившее на проезжей части.
— Было много людей. Сначала транспорт ходил. Примерно часу в четвертом была как бы пауза, люди стали выходить на проезжую часть, а со стороны Орловской начали подъезжать бусы, из них выходили люди в черном, — ответил свидетель. — Сначала подъехали где-то два буса. Люди начали двигаться в их сторону, тогда бусы отъехали. Потом был хороший такой взрыв, один или два.
— Почему нельзя было двигаться по проезжей части?
— Потому что с одной стороны стояли бусы, с другой — стояли люди.
Обвинитель Касьянчик поинтересовалась:
— Из квартиры обвиняемые выходили?
— Да, спрашивали, можно ли выйти минут на 15—20. Вышли с камерой, вернулись где-то через полчаса, — сказал свидетель.
Затем он рассказал о событиях во дворе: в людей полетели светошумовые гранаты, люди начали отступать. Приехало больше бусов, появилось около 50 человек в черном. Подъехала машина ГАИ, часть людей сошла с дороги, часть там осталась.
— Что происходило непосредственно в вашей квартире? — спросила судья Бугук.
Мужчина пересказал, почти то же, что уже говорила его жена:
— Начали стучать в дверь, жена сказала: «Иди к детям, я пойду открывать». Я пошел в комнату к детям, включил им мультики погромче, а через пару минут вошли силовики.
— Почему сразу не открыли дверь?
— Потому что было непонятно, кто это, что это, и с какой целью. Был в растерянности.
— Как реагировали обвиняемые?
— Катерина попросила у меня телефон — позвонить мужу. Была напугана. Дарья была спокойнее.
Далее я был с детьми, в комнату вошел один сотрудник с пистолетом, за ним — еще один в шлеме. Спросили имя и фамилию, сказали сидеть и ждать.
Потом мне сказали, что можно пройти в основную комнату. Обвиняемых там уже не было, посреди комнаты были их вещи, сумка. Через час где-то приехала следственная группа, провели обыск. 2—3 часа длилось, забрали цифровую технику: телефоны, ноутбуки, фотоаппарат, флешки», — рассказал свидетель.
— Заметили ли вы какие-то противоправные действия со стороны обвиняемых? — спросил адвокат Хаецкий у свидетеля.
Мужчина ответил отрицательно:
— Если бы я заметил, то попросил бы их выйти из квартиры.
После этого Катерина Андреева решила внести уточнение:
— Свидетель сказал, что я была настолько напугана, что у меня была почти истерика — это не совсем так. Я была в некотором напряжении, но истерики на рабочем месте у меня никогда не случалось.
15:10
Следующий свидетель — начальник одного из управлений «Минсктранса» — представил доверенность от заместителя гендиректора на право представлять интересы гражданского истца, то есть «Минсктранса».
Обвиняемых не знает, раньше не видел. Рассказал, что 15 ноября были нарушения движения транспорта по улице Червякова и проспекту Пушкина.
— Время задержки движения и нанесенный ущерб мы предоставили следователям. Сумма около 11 тысяч рублей, могу ошибаться.
— Как рассчитывается ущерб? По какой процедуре? — спросила прокурор.
— Каждый раз, когда нельзя ехать по маршруту, водитель докладывает диспетчеру, рассказывает, что происходит, какие причины, диспетчер фиксирует место. Впоследствии отдел учета рассчитывает невыполненный объем работы транспорта. И затем эти объемы передают экономистам, они, исходя из стоимости единицы объема транспортного труда, делают расчеты, — ответил свидетель.
Сам он этими расчетами не занимается, делают подчиненные.
По его словам, «Минсктранс» несет убытки даже тогда, когда улицы перекрывает милиция. Но, говорит свидетель, 15 ноября правоохранители движение на Червякова не перекрывали.
— В обвинении указано много маршрутов автобусов, троллейбусов, трамваев. Все они проходят по Червякова или рядом? — спросила судья.
По Червякова — нет, рядом — да, — ответил свидетель. — Если заблокирована одна улица, пробки распространяются и на соседние.
— Можете ли вы утверждать, что действиями обвиняемых и действиями неустановленных лиц «Минсктрансу» был нанесен ущерб на озвученную выше сумму? — спросила прокурор.
— Да, — ответил свидетель.
— Молодчина! — глядя ему в глаза сказала Андреева.
Затем в качестве свидетеля дал показания Игорь Ильяш, журналист, муж Катерины Андреевой.
Обвинитель Касьянчик расспросила его, давно ли они женаты, где они жили, где работала Катерина, какой у них был ежемесячный доход в 2020 году?
Затем поинтересовалась, где находился Ильяш 15 ноября. Он сказал, что был дома, жену видел только утром, планы ее на день Игорь знал, поскольку Катерина получила редакционное задание сделать репортаж с площади Перемен.
— Вы и ваша жена имеете аккредитации журналистов на территории Республики Беларусь?
— Нет, не имеем, — ответил Ильяш.
Прокурор спросила, каким образом регулируется формат работы: когда пишется репортаж, например, а когда ведется прямой эфир? Ильяш объяснил, что все решается в обсуждении с редактором или в зависимости от ситуации.
— Журналисты не военизированное формирование, нам не отдают конкретных приказов, — сказал он.
Затем обвинитель поинтересовалась, знал ли Ильяш конкретные рабочие планы жены, имела ли она жилетку с надписью «Пресса», каким телефоном пользовалась, звонила ли ему 15 ноября.
— Да, жена звонила мне, с какого номера не помню. Сказала, что скорее всего ее задержат, так как «они уже за дверью». Из контекста нашей работы, я понимал, что «они» — это, скорее всего, работники спецслужб, которые нарушают Уголовный кодекс, препятствуя нашей законной деятельности, — ответил Игорь Ильяш.
— По вашему месту жительства проводился обыск? — спросила судья Бугук.
— Проводился не обыск, а арест имущества, причем моего, — подчеркнул Ильяш. Затем, после просьбы судьи, перечислил модели телефонов и иной техники.
— Абстрагируемся от обвинений. Пару вопросов чтобы понять суть журналистской деятельности. «Белсат» относится к Республике Беларусь или к иностранному государству? — спросила судья.
— Он зарегистрирован в Польше, — ответил Ильяш.
— Возможна ли деятельность иностранного журналиста на территории Беларуси без аккредитации?
— Это спорный правовой вопрос, если трактовать это как нарушение закона, то оно наказывается административным штрафом.
— Допустимо ли осуществлять журналистам призывы к нарушению законодательства?
— Это не разрешено не только журналистам, а всем гражданам Республики Беларусь, — сказал Ильяш.
Судья обратилась к Дарье Чульцовой — но она отказалась давать показания. Тогда судья Наталья Бугук зачитала заявление Дарьи, где та говорит, что ничего не нарушала сама и не подстрекала на это других: не озвучивала, не организовывала, не призывала к незаконным действиям, и в материалах по делу нет доказательств вины.
Затем зачитали показания Чульцовой, которые она дала после задержания на допросе 16 ноября.
В них Дарья рассказала о расписании дня 15 ноября. По ее словам, утром она сходила в магазин за батарейками, и они с Андреевой поехали на такси на площадь Перемен. Там в квартире и во дворе она снимала события на видео, не нарушала порядок и не имеет отношения к блокировке дорог или другим противозаконным действиям.
У входа в зал суда толпятся мужчины крепкого телосложения в масках. Возможно, это свидетели со стороны обвинения
Многим так и не удалось попасть в зал суда
Не попавшие на суд остались сидеть в коридорах и на леснице
16:45
Для дачи показаний предложили слово Катерине Андреевой. Она сказала, что хочет высказаться в свободной форме.
«Я абсолютно не виновата в преступлении и считаю преследование политически мотивированным и сфабрикованным от начала до конца. Это акт мести спецслужб за мою профессиональную деятельность», — сказала Андреева.
Она подчеркнула, что неоднократно обращалась за аккредитацией, но власти ее не давали.
«С августа я регулярно освещала акции протеста, провела несколько десятков прямых эфиров. Комментировала события, опрашивала участников.
Накануне 15 ноября редактор поставил мне задачу провести стрим с площади Перемен, где произошло убийство — это я подчеркиваю, не смерть, а убийство — Романа Бондаренко», — сообщила Катерина.
Она рассказала, что вела стрим из квартиры, комментируя события, потом вышла во двор, чтобы взять комментарии участников. И что касается выхода людей на проезжую часть, это происходило, но машин на тот момент на дороге уже некоторое время не было, и сама Андреева никак на это не повлияла и не могла повлиять.
Трансляцию прекратили, только когда резко пропал интернет. В тот же момент перестали работать оба ее телефона, вспоминает журналистка. Она взяла мобильник у хозяина квартиры, позвонила мужу. Открывать дверь или нет — решали только хозяева квартиры.
В результате, в квартиру ворвалось около 8 человек в темной форме с оружием. Они приказали Катерине собирать вещи, после чего трое силовиков вывели ее, посадили в легковой автомобиль и отвезли в Октябрьское РУВД, по пути угрожали.
«Поедешь на 10 лет на зону ментам форму шить», — говорили мне. Один из милицейских начальников сказал, что я «сяду на 7 лет за экстремизм». Я спросила: а почему не расстрел сразу? Тот ответил: пуль на вас жалко», — рассказала Андреева.
Потом ей стало плохо. Вызвали скорую, ненадолго госпитализировали, но потом забрали на Окрестина. На следующий день Катерину приговорили к аресту на 7 суток, но не успели они пройти, как ее признали подозреваемой по уголовному делу. Этапировали в Жодино.
«Я не давала показаний и не признавала вину», — сказала Андреева.
Она подчеркнула: в обвинении фигурирует формулировка про «корыстные побуждения». Можно ли так назвать условия трудового контракта?
«Я озвучивала информацию из деструктивных аккаунтов соцсетей… Они даже не называются! Что это за каналы? Проводилась ли экспертиза, которая признала аккаунты деструктивными?
Своим стрим я не могла собрать людей или управлять ими — поскольку, во-первых, на тот момент они уже были на площади Перемен, а во-вторых, не работал интернет, и они просто не могли быть зрителями моей передачи, — сказала Андреева. — Я категорически опровергаю и обвинение в «активном участии в протесте». А с момента задержания я выполняла все требования сотрудников милиции.
В моих действиях нет состава преступления — я настаиваю на полной невиновности и оправдании».
Речь Андреевой была встречена аплодисментами.
После вопросов прокурора (на большую часть из них Андреева отказалась отвечать), слово взяла судья Бугук.
— В чем была функция Чульцовой во время стрима?
— Отказываюсь отвечать на этот вопрос
— Чульцова выходила с вами на улицу?
— Отказываюсь отвечать на этот вопрос
— Чульцова выходила вместе с вами на проезжую часть?
— Отказываюсь отвечать на этот вопрос
На том заседание завершилось.
Три заложницы. Почему сидят журналистки Андреева, Чульцова, Борисевич — ФИЛЬМ
