«В женском лагере были чеченки с детьми и пять белорусок»
Нине Белинской 21 год. В Минске она отучилась на пианистку в гимназии-колледже искусств имени Ахремчика и работала музыкальным руководителем в детском саду. Во время выборов девушка пошла в наблюдатели. Упоминает, как проводила возле участка все свободное время, писала жалобы о нарушениях, но так и не смогла повлиять на процесс.
Нину дважды задерживали — до суда, правда, дела так и не доходили. Одно из этих задержаний было по дороге на митинг в поддержку Лукашенко, куда она хотела прийти понаблюдать.
«Я нарисовала плакат и, пока шла, писала о своих перемещениях в районный чат, который, как оказалось, мониторили сотрудники. Несколько раз к нам с приятелем подъезжали бусы. Потом из одного из них вышло 6-7 человек в черной одежде и балаклавах, попросили пройти для порверки документов и вещей. Поскольку у нас не было никакой символики, они не знали, что с нами делать. Возили по району часа два, пытались разговорить. Через время приятеля пересадили в легковую машину и увезли, я осталась одна. Мне угрожали насилием: «Сейчас мы с тобой так повеселимся, что мать родная не узнает». В итоге отвезли на край города и высадили», — рассказывает Нина.
В октябре ей по адресу прописки пришла повестка из прокуратуры. До этого ей и матери неоднократно звонили со скрытых номеров, приглашали в РУВД на профилактическую беседу по поводу распространения запрещенной символики. Нина сменила номер.
«Подозреваю, что повестка связана с тем, что я писала жалобу в ту же прокуратуру по поводу задержания», — замечает она.
Опасаясь репрессий, девушка уехала в Польшу.
«Мама не хотела меня одну отпускать, собиралась ехать вместе со мной, но я ее отговорила. После того как я прошла карантин, меня отвезли в Бяла-Подляску в распределительный центр для иностранцев, где я провела 10 дней. После перевели в женский лагерь в Варшаве — там я прожила с 16 декабря по 4 января.
В этом лагере с учетом меня было пять белорусок. Все остальные — чеченки с детьми. Нас кормили раз в день, с 13.00 до 15.00. Давали сразу и завтрак, и ужин. Поскольку я вегетарианка, меня кормили по отдельному меню. Были соевые котлеты, овощи, рыба, молоко, сыры, творог, батон. С голоду там не умрешь. Сотрудники лагеря помогали, также к нам часто приезжали волонтеры, привозили еду, одежду и предметы первой необходимости», — описывает девушка будни в лагере.
Нина поступила на программу Калиновского — первый год обучения идут онлайн-занятия только по польскому языку. Уже после экзамена по языку студенты получают список университетов, куда можно бесплатно пойти.
Девушка получает стипендию. С некоторыми затратами помогли «Честные люди», собрали 4500 рублей.
«Благодаря им я смогла оплатить несколько месяцев жилья и новый ноутбук, на котором могу учиться — мне нужна была рабочая камера, микрофон и достаточная скорость, чего не было на моем старом компьютере».
«Написала заявление на стачку — через себя переступить не смогла»
«Все мы были далеки от политики, каждый сам себе жил, ни во что не вникал особо. Помню, как мы голосовали и составляли бюллетени гармошкой. По ощущениям якобы делали что-то преступное: так нас сканировала глазами комиссия», — говорит Вероника. До недавнего времени она работала маляром на МАПИДе.
Вероника — мать троих детей. После выборов она была то на больничном с детьми, то в отпуске. Вышла на несколько дней на работу, чтобы сдать подъезд. А после присоединилась к забастовке.
«Сработал личный момент — силовики такое творят, а я им буду дома строить? Они вышли против безоружных людей. Нам в свое время отказали в постановке на учет для улучшения жилищных условий, хотя мы многодетная семья — не соответствовали всем критериям. А им раздают квартиры за то, что они калечат судьбы.
Я написала заявление на стачку. Отнесла в отдел кадров. Объясняю: через себя переступить не смогу. Мне уже было все равно, увольнения по статье не боялась. На следующий день позвонили из отдела кадров. Предложили уволиться по согласию сторон», — делится женщина.
Она понимала, что будет непросто. Семья и так небогатая, по уши в кредитах, муж-электрик на двух работах усердствует. Поэтому решила обратиться за помощью.
«Посчитали мою среднюю зарплату за три месяца — выплатили 1880 рублей. Для меня это большие деньги. Где-то на них кредит могу закрыть, где-то продукты купить».
Женщина вспоминает, как они какое-то время жили с родителями мужа. Те — за Лукашенко.
«Доходило до таких скандалов! Причем мать мужа — такая безобидная женщина, но когда разговор доходил до политики, с пеной у рта спорила.
Младшая дочь часто когда с игрушками играет, скандирует: «Жыве Беларусь!» А у средней белый и красный любимыми цветами стали».
Вероника позже смогла по договору подряда устроиться лифтером в столичный роддом, смена — сутки через трое. Ищет дополнительную подработку.
«Иногда положение кажется безысходным. А потом смотришь с другой стороны — все можно пережить, тем более если помогают».
«Намекнули: полторы-две недели, и мой статус может измениться на подозреваемого»
Дмитрий Ропот учился на заочке юрфака Витебского госуниверситета и работал в Минске на автомойке. В первые дни протестов парень выходил оказать первую помощь пострадавшим. А 10 августа недалеко от универсама «Рига» его задержали. Трое суток он пробыл на Окрестина. Говорит, что у него, как и у многих его сокамерников, тогда не было суда — даже не выдали на руки документ, что он находился в изоляторе.
«Когда выпустили, я сразу поехал волонтерить под Окрестина, только после снял побои. Когда рядом с изолятором я контролировал очередь со списком, подъехал микроавтобус, из него выбежали тихари, затащили меня внутрь. Когда спросил о причине задержания, сказали: нам сообщили, что человек здесь собирает подписи против власти. Но потом отпустили».
Парень написал два заявления в прокуратуру — об отказе выдать ему документы, что он содержался в изоляторе, и о противоправных действиях силовиков.
«Две недели было глухо. После пришли письма, что прокуратура передала дела в СК. Мне стали звонить со скрытых номеров, настойчиво звали на беседу. Просили принести одежду, в которой я был задержан, но сказать, для какой экспертизы, с какой целью, отказывались.
Вызвали меня в субботу. Три часа проводили беседу — во время нее я уже был не пострадавшим, а свидетелем. Я ведь тоже учился на юриста, разговорился со следователем. Она намекнула: полторы — две недели, и мой статус может измениться на подозреваемого».
Дмитрий не стал ждать — подался на гуманитарную визу и уехал в Польшу. Это было в конце октября.
«Сразу на границе сказал, что буду подаваться на беженство. Меня отвезли в отель на карантин. Потом я списался с основательницей шелтера в Белостоке. Мне оплатили переезд, сняли комнату, где я месяц жил».
Парень подался на программу Калиновского. Из собранных для него денег (говорит, пособие 1200 рублей собрали за две недели) рассчитался частично за проживание и новый телефон, нужный для обучения.
