Студенки
В деревне не слышно ни собак, ни петухов. Но жизнь в Студенках все-таки есть. На крыльце деревянного дома журналистов встречает 87-летняя Мария Васильевна. В Студенках зимуют она и Костя, а когда-то здесь кипела жизнь и гуляла молодежь.
— Усе ці раз’ехаліся, ці паўміралі. Во, як жызнь завяла — я адна засталася, — говорит женщина.
После войны она ездила на заработки и пилила лес, а потом поднимала колхоз и трудилась похлеще мужиков «i на сеялцы, i на палявых». Даже на Доску почета попала и медали получила.
«А як пенсію палучаць, дык самую меньшую далі — вось вам і медалі — ни *** не дали», — хохочет бабушка.
Кот, собака, хата, автолавка — так можно описать будни. В разговоре Мария Васильевна ни на что не жалуется, кроме цен.
Во дворе у Кости на ветру «раскачивается» одежда. На горизонте появляется высокий человек в камуфляжной куртке. Костя — последняя надежда деревни на возрождение.
В Студенках Костя обосновался пять лет назад. Живет в доме бабушки. Сам из Куренца. Говорит, что дом перестроит, «чтобы наслаждаться жизнью в деревне».
— Нравится мне в деревне, понимаете? Свобода здесь, воздух, — заговаривая о жизни, Костя завершает свою философию словами «как есть, так есть» и называет себя сиротой.
— Потому что без жены, бросила — бросает он и добавляет, что в соседней деревне Казаны «тоже есть такой» — без жены.
На жизнь у Кости планы есть. Пункт №1 — стройка.
— Возьмусь за благоустройство кладбищ, начнется оборот денег, куплю цемент, начну дом перестраивать. Фундамент под баню уже залил, — перечисляет он и заговаривает о женщинах.
— Найти — не проблема, вопрос — в качестве.
— А качественная — это какая? — спрашиваем.
— Чтобы хозяйственная была, понимающая и «поляну» быстро накрыла, — формулирует Костя.
Продолжая житейские темы, он уверяет, что жизнь в деревне обходится дешевле городской.
— А где тут щеголять в модных шмотках? — звучит риторический вопрос. — Еды мне одному тоже много не надо. Я и на 100 рублей проживу, — рассказывает Костя о балансе расходов.
Казаны
В Казанах ‒ деревне с одной улицей — зимуют два человека. Бабушка Нина и Сергей, который съехал в Казаны после «неудачного брака». Хозяин рассказывает, как ему живется.
— Замечательно! Не расстроенный и с нервами спокойными. Вы посмотрите на людей в городе: с заботами-хлопотами, замученные, с ними же разговаривать невозможно: деньги, бизнес, обмануть, урвать — разговоры об одном и том же.
Сергей — обычный белорус. Говорит, что к его возрасту у каждого должна быть прибыльная профессия и что сам он — станочник широкого профиля. Работает на фабрике под Минском по графику — 2/2 и что лично он счастлив.
— Баню и гараж построил, сейчас весна, картошку посажу. Мне это дело в радость. Я — мужик земли, — и снова заговаривает на любовную тему.
— После 40 лет надо разводиться и жить отдельно, потому что жизнь в эти годы только начинается, — неожиданно бросает он.
— А с женщинами, получается, жизнь после 40 заканчивается?
— Женщина — нервы. Если к этому времени не сложилось, зачем терпеть? Я терпел, а к 40 годам понял: не то. И дело не в том, что женщина постоянно что-то просит. Это ерунда.
— А в чем?
— Она становится невыносимой из-за своих проблем и поведения, — уточняет Сергей. — В Средневековье как было? Женщине разрешали сказать, давали слово. А сейчас зарплату отбирают и «разгоняются» так, что на «три головы» мужика «обскакивают». Может, мужики и сами виноваты, — кажется, стереотип Сергея о патриархате разбивается о «скалу».
Живет Сергей без привычных городских благ, но, говорит, через 3-4 дня сельские будни нагоняют тоску.
— Тянет в город. Хочется обстановку сменить: в кафе зайти, на людей посмотреть. Мне надо расслабиться. Но переезжать в город не хочу. Здесь же свобода.
