«Когда они начали кричать, где мой телефон, я понял, что меня реально задерживают»
Андрея задержали вечером 10 ноября 2021 года в Минске. Это было первое его задержание, связанное с протестами.
«У меня в тот вечер была назначена встреча. Проходя мимо подъездов я заметил, что около третьего [подъезда], где должна быть нужная квартира, не горит лампочка. Меня это смутило. Я решил пройти дальше и вдруг услышал, как кто-то бежит позади меня. Обернувшись я увидел людей в масках и их руки перед своим лицом. Через секунду я уже лежал «лицом в асфальт». Меня сбили с ног так сильно, что с одной ноги слетел кроссовок. Удары одновременно пришлись в голову и по ногам. Сразу я подумал, что это какой-то пранк друзей, потому что всё происходило в абсолютной тишине. Мою шею и спину придавили коленями. Когда начали кричать и требовать мой телефон, я понял, что это реальное задержание. У меня достали телефон, обули слетевший кроссовок и спросили моё имя. Когда я сказал что моё имя Андрей, они ответили: «Такое благородное имя позоришь!» По их требованию я сказал пароли от телефона и телеграма, но когда они там ничего не обнаружили, то начали злиться, так как телефон был «чистый»».
«Разденем и оставим в водоёме — будешь там стоять, пока не сдохнешь»
На Андрея натянули его шапку так, что он почти ничего не видел, завели в бус, положили на пол лицом вниз и повезли, как оказалось, в здание Комитета государственной безопасности. По словам парня, в машине было около пяти сотрудников (КГБ и, возможно, ОМОНа).
«В бусе мне сказали, что мы едем на Козлова 6А [здание КГБ] и спросили, понимаю ли я, что это всё серьёзно? Разговаривали на повышенных тонах, могли ударить по почкам, шее, затылку, ногам. Рядом с моим лицом периодически ставили автомат — может как мера запугивания. По дороге говорили: «Сейчас мы поедем в лес и привяжем тебя к дереву или вообще разденем и оставим в водоёме — будешь там стоять, пока не сдохнешь». В тот момент, конечно, было страшно, и я этого не скрываю. Я старался не поддаваться страху и быть с холодной головой, но это было очень трудно».
«Когда у него не получилось поставить меня в «ласточку», то он просто ботинком наступил мне на лицо, как будто сигарету потушил»
Андрея привезли в КГБ и сразу повели на допрос. Всё это время руки парня были в наручниках за спиной.
«Один сотрудник КГБ проверял телефон, второй задавал вопросы, а третий, как я это называю, «приводил меня в чувство»: мог ударить в живот, дать пощёчину и т.д. Сотрудник говорил, чтобы я всё рассказывал, так как им якобы всё известно о моей протестной деятельности. Но я прекрасно понимал, что всего они знать не могут.
Потом у меня спросили, ходил ли я на Марши, потому что сотрудников КГБ смутило, что я ни разу не был задержан. Когда я сказал что не ходил, другой сотрудник пошёл пробивать мой номер телефона по биллингу. Обратно в кабинет он заходил уже с криками, что я им соврал, выбил ногой из-под меня стул и попытался поставить меня в «ласточку». Когда у него это не получилось, то он просто ботинком наступил мне на лицо, как будто сигарету потушил. Там постоянное физическое и моральное унижение — пытаются тебя просто уничтожить».
«Внезапно залетает начальник, выбивает из-под меня стул, начинает бить ногами по животу, материться и кричать: «Да как вы меня заеб*ли, змагары, шататели режима конченные!»»
Активист думал, что его отпустят домой, как некоторых других его знакомых, но на ночь его оставили в КГБ:
«В кабинете меня приковали наручниками к шкафчику. И так в положении сидя, с одной рукой пристёгнутой, я провёл ночь в КГБ. За моей спиной на диване спал сотрудник КГБ, который меня допрашивал».
На следующее утро активист писал объяснительную.
«КГБшник спрашивает: «Ну что, изменил мир?» Я тогда промолчал. Но когда я был уже в СИЗО, этот вопрос постоянно висел у меня в голове. И я нашёл на него ответ: «Ну, я хотя бы попытался». Я сделал всё, что от меня зависело. Я думал, что мне грозит минимум пять лет и был готов к этому. Внезапно залетает начальник, выбивает из-под меня стул, начинает бить ногами по животу, материться и кричать: «Да как вы меня заеб*ли, змагары, шататели режима конченные!»
Когда он ушёл, надо мной остался стоять другой сотрудник с папкой документов. Он говорит: «Ну что, допрыгался? У нас на тебя всё есть!» А я лежу на полу и думаю: «Да ничего у вас на меня нет!» А потом я услышал как они за дверью обсуждают, что у них реально на меня ничего нет. Также после того, как ушёл тот начальник, мне говорили: «Ты подготовленный, сука, держишься! У нас тут обычно другие все лежат от страха обос*ные». Потом говорили на меня: «Заберите его, воняет тут», как будто я бомж какой-то».
«Когда увидели флаг Украины, то начали говорить: «Ты что нацист, фашист? Нацуга!»»
После этого Андрея Шляпова повезли на обыск по месту жительства, который сразу начался без понятых:
«Мы зашли в квартиру, я сразу показал комнату, где живу. На столе лежали конверты — я сказал, что пишу письма политзаключённым. Показал, где лежат флаги — украинский и бело-красно-белый. Когда увидели флаг Украины, то начали говорить: «Ты что нацист, фашист? Нацуга! Ще не вмерла Украина?»
Их интересовал арбалет — я показал, где он лежит. Потом они уже вызвали понятых. Первая соседка отказалась в этом участвовать. На это они ей сказали, что «поставят квартиру на особый контроль». Потом пришли молодые парень и девушка в качестве понятых».
После обыска в квартире Андрея снова повезли в КГБ, но по дороге сотрудники вспомнили, что у него есть подвал:
«Разворачиваемся! Да ты зае*ал!» — они так психовали, что приходится возвращаться. И там уже нашли то, что нашли… [Пресс-служба МВД в видеосюжете показала, что в подвале у «создателя закрытого чата» обнаружили «множество флагов, рогатка, подшипники, петарды, защитные очки, трафареты для нанесения протестной символики, рация, защитные перчатки, различные химические порошки»]. Туда приехало много милиции, а также уголовный розыск, криминалисты и т.д.
«Сосед получил «сутки» за то, что просто жил со мной в одной квартире»
«Моего соседа по квартире вызывали сотрудники КГБ. Он смог приехать только к вечеру, подходил ко всем и спрашивал: «Я вам нужен?» Ему сказали: «Нет, пошли только подпишешь документы». В итоге он поехал на Окрестина на 15 суток административного ареста за «неповиновение». Сосед получил «сутки» за то, что просто жил со мной в одной квартире. Это было больше всего обидно, что человек пострадал из-за меня.
Одна из сотрудниц, которая производила опись, сказала тогда: «Молодой человек, если пойдёте на сотрудничество со следствием, то вам будет лучше. Вот посмотрите на Романа Протасевича: сколько всего натворил — и на свободе. Я сижу и думаю: «Ну, классная свобода!»».
«Почему свидетель в балаклаве?»
После обыска, практически ночью, Андрея доставили в Октябрьское РУВД. Снова взяли объяснительную, откатали пальцы и взяли слюну на экспертизу биоматериалов. Ночь он провёл в актовом зале на стульях, так как мест в камерах не было.
«Двое суток почти не ел и не спал, даже не пил воды. После обыска один прапорщик дал колбасу и сказал: «А то будешь говорить, что все милиционеры плохие». Я с ним немного поговорил. Он сказал, что его устраивает зарплата в 1200 рублей и ему с семьёй всего хватает. Я сижу и думаю: «Да кого ты обманываешь, что тебя всё устраивает и всего хватает!»»
Утром в РУВД с Андреем записали покаянное видео». Практически сразу после этого приехал сотрудник КГБ и разговаривал с ним уже по-другому:
«Говорит: «Успокойся, всё нормально, сейчас твоя судьба будет зависеть от того, как ты будешь отвечать на вопросы и от того, что ты скажешь сейчас». Я готов был сесть, не боялся этого, но всё равно надеялся на лучший исход. Мне было важно не усугубить ситуацию. Когда он начал задавать вопросы, я был шокирован, что ему действительно известны какие-то моменты. Например, он говорил: «Знаю что ты перекрывал дорогу в «День Народного ультиматума». Я отвечал: «На пешеходном переходе постояли пару минут и убежали». Закончив допрос он сказал: «Отделаешься лёгким испугом»».
Потом Андрея допросили в уголовном розыске по поводу найденных вещей в подвале. 12 ноября Шляпова осудили на 15 суток за «несанкционированное пикетирование» за то, что вешал флаги во дворах Курасовщины:
«Суд был по скайпу. Помню «свидетеля» в балаклаве, который представился оперуполномоченным Октябрьского РУВД Николаем Соболевым. Он якобы видел, как я вешал флаги. Я задал вопрос: почему свидетель сидит в балаклаве? «Свидетель» засмеялся. Я говорю: «Всё, прекращайте, давайте мои 15 суток, и я поехал!»»
«Заснул, повиснув на батарее»
Первые трое суток на ЦИП Окрестина Андрей провёл в карцере с ещё четырьмя арестантами:
«Спали на полу, естественно. Свет не выключался. У «политических» забрали всё, даже куртки. Помню, как я проснулся среди ночи от холода. Я подошёл к батарее, схватился за неё руками и заснул, повиснув на ней».
На остальные 12 суток парня перевели в другую камеру, а в последний день административного ареста к Андрею в камеру привели Анатолия Шелковича (ещё известного как автора мема про помидоры со сметаной):
«Нам с Михалычем получилось посидеть и поговорить даже».
Как рассказывает Андрей, пять суток в камере у него получилось спать на матрасе. Там даже была книга — «Преступление и наказание» Достоевского.
«Тогда подумал, что это чья-то шутка, причем, неудачная», — ухмыляется парень.
«Я сижу, на меня оформляют уголовное дело, а у меня мокрые носки в руках»
После отбытия 15-суточного ареста, Андрея встретил сотрудник КГБ. Это был знак, что против активиста возбуждают уголовное дело:
«А я как раз утром носки постирал. И когда сказали: «Шляпов, с вещами на выход!», я надел эти мокрые носки. КГБшник спросил: «Как дела?» и надел на меня наручники. Меня повезли в Следственный комитет, где уже оформляли документы. Я попросил у следователя снять эти мокрые носки — он разрешил. И вот я сижу, на меня оформляют уголовное дело, а у меня мокрые носки в руках. Следак потом нашёл мне где-то запасные носки».
«И вот девять мужиков живут в туалете»
Как оказалось, Андрея «сдал» другой активист. Из Следственного комитета в ИВС их везли вместе, приковав наручниками друг к другу.
«Десять суток в ИВС на Окрестина — самое тяжелое и жесткое, что я пережил за всё время заключения. Меня поместили в одноместный карцер № 7, где на протяжении всех суток стабильно находились восемь-девять человек. Пол — залитая бетонная стяжка, вместо умывальника — мусорное ведро на полу, туалет — сливная дырка без перегородок. И вот девять мужиков живут в туалете. Единственное, что там было — горячая вода. И вот в этом мусорном ведре приходилось мыть посуду и мыться самим. При этом карцер оборудован видеокамерой. И ты думаешь: «Хотите смотреть на голых мужиков? Хорошо»».
Андрей вспоминает проверки, так называемые «шмоны», с участием сотрудников ОМОНа в конце ноября 2021 года:
«Тебя выгоняют из камеры — голова почти между колен, и ты бежишь гуськом мимо целого кордона ОМОНа. Они кричат: «Ниже, с*ка, ниже, бл*ть!» Могут ударить. Становишься: руки на стену, ноги чуть ли не в шпагат. Если недостаточно широко поставишь ноги, то подойдёт сотрудник ОМОНа и ударит по ногам, чтобы ты максимально в неудобном положении стоял».
Андрей рассказал, что в положении «гуськом» также вели на встречи с адвокатом и следователем. Адвокат одного из его сокамерников сравнила это с сопровождением осужденных на смертную казнь или к пожизненному лишению свободы.
«Помню, как утром человек в балаклаве накладывал одну ложку каши»
«Пытаются сломать человека, но, как говорится, беларусов не сломить! 10 суток на ИВС были тяжёлыми, но за это время я так насмеялся, как никогда в жизни! Мы так смеялись, что, мне кажется, нас было слышно на весь изолятор. Старались друг друга поддерживать. Переиграли во все возможные игры. Иногда нам включали музыку по радио, и теперь все песни группы «Мираж» я знаю наизусть».
Как рассказывает Андрей, после десяти суток на ИВС он заболел геморроем:
«Все, кто проходит через ИВС, его зарабатывают. Потому что ты спишь на голом бетоне. Подкладываешь тапочки под спину, чтобы не отморозить почки. Я был в одной майке и тонкой спортивной кофте».
По словам бывшего арестанта, в конце ноября-начале декабря 2021 года в ИВС на Окрестина еду арестантам иногда раздавали сотрудники ОМОНа в майках и балаклавах:
«Я думал тогда: «Это серьёзно работа твоей мечты?» Помню, как утром человек в балаклаве накладывал одну ложку каши. И кто-то в камере сказал: «Просто, чтобы тупо не сдохнуть».
К концу первой недели в ИВС, где постоянно горел свет, появилось ощущение, что на меня начали давить стены, хотя я никогда не страдал клаустрофобией. Тогда понял, что нужно собраться».
«Это была самая вкусная конфета в моей жизни»
После 25 суток в ЦИП и ИВС на Окрестина Андрея Шляпова перевели в СИЗО-1 на Володарского:
«Помню первую передачу от моих родных. Получив её, сразу успокоился, так как понял что они знают, где я. Когда я увидел конфеты, то быстро развернул пакет и съел одну. Наверное, это была самая вкусная конфета в моей жизни».
Андрея конвоировали из ИВС в СИЗО в четыре утра, но в камеру его перевели только около пяти вечера.
«Я очень ждал душ, потому что почти месяц мылся только при помощи мусорного ведра и бутылок. Заехал в СИЗО просто как бомж. Когда открылась дверь в камеру, я из коридора сразу увидел там знакомое лицо и понял, что это Максим Знак. В камере меня встретили с чаем, так сказать, по тюремным обычаям и успокоили. Максим у меня сразу спросил: «Будешь бутерброд?». Я с удовольствием согласился, и это было очень вкусно».
«Этапировать Максима Знака пришла целая делегация — человек 15»
Из всех своих сокамерников по СИЗО Андрей большего всего рассказывал про Максима Знака:
«Максим — очень умный, интеллигентный и позитивный человек, душа камеры. Видно, что он не сломлен, сильный духом. Это тот человек, который являлся примером для всех. В тюрьме я узнал, что Максим триатлонист. Он прекрасно владеет своим телом. Мы постоянно отжимались, стояли в «планке». Я был под большим впечатлением от Максима Знака. Ещё он агитировал камеру бросить курить, потому что шесть человек из девяти курили. От этого в камере стоял «кумар», и порой было тяжело дышать.
На католическое Рождество Максим был ещё с нами в камере. Мне родные передали хлеб, и я провёл небольшую церемонию. Рассказал про традиции католиков в этот день. Максиму очень понравилось, и он потом сказал: «Очень душевная атмосфера, как будто мы действительно находились в семье».
Максима этапировали в конце декабря. Накануне он переставлял свои сумки, и одна из них была особенно тяжелой. Я поинтересовался, что там. Максим ответил, что в ней около трех с половиной тысяч писем. Ему письма приходили пачками, и на каждое Максим старался отвечать в тот же день.
Этапировать Максима вечером пришла целая делегация — человек 15: конвоиры, три врача, всякие начальники, чуть ли не генералы. Когда Максим уехал, нам стало грустно. Но мы старались не отчаиваться и продолжали жить дальше».
«Солженицын описывал свою камеру, а мне казалось, что он находится прямо здесь»
Андрей рассказывает, что, находясь в заключении, старался много читать. В выборе книг ему помог Максим Знак.
«Моя первая просьба к Максиму — дать совет по выбору литературы. Он очень много читал — более 330 книг за год. Это примерно по одной в день. Все 13 книг, которые я прочитал в СИЗО, были по совету Максима. Первое время в камере мне было очень тяжело читать: шум, проверки и т.д, но потом привык.
Я долго читал «Архипелаг ГУЛАГ». В этой книге есть абзацы, или даже целые страницы, где можно увидеть параллели с нашим временем. Солженицын описывал свою камеру, а мне казалось, что он находится прямо здесь, потому что ничего не изменилось, и я вижу это всё наяву. Ещё я там прочитал «Пролетая над гнездом кукушки», «Книжный вор», «Колымские рассказы» и другие книги. Когда сокамерники видели, что я читаю Солженицына и Шаламова, то говорили: «Неужели тебе мало тюрьмы в тюрьме?» А мне действительно было интересно. Я понимал, что об этом надо знать.
Интересно, что перед задержанием я купил «1984» и «Скотный двор» Оруэлла, но так и не успел прочитать их дома, но зато мне удалось это сделать в тюрьме. Последнее, что я прочитал в СИЗО: «451 градус по Фаренгейту»».
«В наших тюрьмах сидят честные люди»
По словам Андрея, половина заключённых была «политическими». В камере напротив сидели Анатолий Латушко и Акихиро Гаевский-Ханада.
«Как в сказке «Чиполлино»: «В наших тюрьмах сидят честные люди». Тюрьмы заполнены: одни выходят — сразу «закидывают» туда других. Но люди ведут себя по-разному: кто-то опускает руки, а кто-то борется. Я для себя решил, что никогда не сдамся. Когда ты находишься там, то основная задача — выжить и выйти физически и морально здоровым.
Помню случай, как меня вели к адвокату вместе с одним парнем. Становимся лицом к стене, я поворачиваю голову и вижу, что это Саша Ивулин. Я спросил: «Саша Ивулин?» Он улыбнулся. Я говорю: «Саша, держись, всё будет хорошо!» Нас сразу прервали: «Разговорчики!»».
«В тюрьме мы находимся в большей безопасности, чем наши родные»
Андрей рассказывает, что в их полуподвальную камеру практически не попадал дневной свет, по ней часто бегали мыши и крысы. По телевизору шло семь каналов, по ним Андрей и его сокамерники узнавали последние новости, в том числе и новость о войне.
«С самого утра мы включали утреннюю передачу по «Беларусь 2», в которой «крутили» музыкальные клипы. Интересно, что примерно 80 % исполнителей были украинские: Океан Ельзи, Макс Барских, Monatik, The Hardkiss, Лобода, Настя Каменских и т.д. Для меня было удивительно, что звучало немало песен на украинском языке.
По выходным всей камерой смотрели фильмы. Как-то показывали российский сериал «Знахарь», часть которого снимали в СИЗО № 1. И там действительно главного героя ведут по коридорам «Володарки», есть момент прогулки во дворике. Мы с парнями даже спорили, в каком дворике снята сцена. Сериал снимали в 2000-х, с тех времён так ничего и не изменилось.
Мы были в курсе про события в Казахстане, смотрели выступление Путина 24 февраля. Было понятно, к чему это срочное обращение — война в Украине идёт с 2014 года, а сейчас она станет ещё более масштабной.
Я верил в стойкость украинцев и знал, что они так просто не сдадутся и не отдадут свои земли. У нас были мысли, что в Беларуси тоже может что-то начаться, но в это мало кто верил, так как беларусы сейчас запуганы репрессиями. Мы шутили, что в тюрьме находимся в большей безопасности, чем наши родные и близкие — нас охраняют. Единственное, что бомба может прилететь, но она может прилететь и в любой дом».
«Папа, я за полгода больше шести шагов вперёд не ходил»
Андрей Шляпов обнимает маму после освобождения в суде
25 апреля этого года за участие в Маршах 16 августа и 25 октября Андрея Шляпова приговорили к трём годам «химии» с направлением в исправительное учреждение открытого типа. После вынесения приговора, парня освободили в зале суда.
«Когда вышли из суда, мы с отцом поехали на машине в СИЗО забирать мои личные вещи. Я ехал и не понимал, что происходит. Когда мы вышли из машины, то отец увидел, что со мной что-то не так. Я ему говорю: «Папа, я за полгода больше шести шагов вперёд не ходил». Мне даже было непривычно просто идти вперёд.
Я считаю, что мне ещё повезло. Некоторых жестко задерживает ГУБОПиК. Интересно, что они с КГБ не работают и конкурируют. Вот губоповцы конкретно избивают людей. У меня на затылке только была гематома. Они умеют бить так, чтобы у тебя не оставалось синяков и ссадин.
За время заключения я столкнулся с тотальной несправедливостью. И не только к «политическим», а ко всем. Просто ломают судьбы людей. Делается всё, чтобы разрушить твой внутренний мир, веру в людей и надежду на светлое будущее».
Суд не вернул Андрею паспорт, несмотря на многочисленные жалобы. Через два месяца он покинул Беларусь.
«Людей задерживают на «химии» и судят по более строгим статьям. Поэтому я принял решение бежать. Я не боялся оставаться в Беларуси, мне не было страшно. Я бежал не от страха, а потому что понимал, что здесь я помогу людям больше, чем находясь в тюрьме не за что».
«Могут прийти за каждым, кто участвовал в протестах»
Андрей во время разговора очень много говорит про безопасность:
«Если вас задержат — думайте, что и кому говорить. Люди, которые находятся в Беларуси, должны заботиться о своей безопасности. Очень важно сейчас сберечь себя и не подставить других. Удалите все фото из соцсетей с протестов, переписки, будьте осторожны с комментариями. Людей задерживают по «уголовке» даже за плюсик! Используйте VPN, «партизанский» телеграм, обезопасьте свои телефоны. Я думаю, что могут прийти за каждым, кто участвовал в протестах. Это вопрос времени. Есть знаменитая фраза: «Всех не посадят!» Да, но посадят многих. И здесь уже другой вопрос: каким ты человеком оттуда выйдешь? Сломленным или более стойким? Это всё зависит только от тебя. Я относился к своему задержанию как к жизненному опыту и старался максимально извлечь из этого пользу: читал книги, по возможности занимался спортом и писал письма».
«До задержания сам писал письма политзаключённым, но только в тюрьме ощутил их силу»
Андрей, исходя из личного опыта, отмечает важность и необходимость поддержки письмами, и даёт советы по их написанию:
«Беларусам нужно уделять особое внимание написанию писем политзаключенным, особенно, малоизвестным людям. Ведь обычным ребятам приходит мало писем, поэтому у них складывается впечатление, что о них забыли. Я до задержания сам писал письма политзаключённым, но только в тюрьме ощутил их силу. Они действительно очень нужны людям. Какой бы человек ни был сильный, он там всегда ждёт писем. И даже не особенно важно, что в них написано. Сам факт получения письма уже вызывает колоссальные эмоции.
Мне повезло: за полгода я получил около ста писем, и это очень подбадривало. Писали даже те, с кем я уже давно не общался, что было для меня шоком. Написать можно всё, что угодно: интересные факты, музыкальные и спортивные новости, викторины, анекдоты, загадки. Лично мне не хватало мозговой активности. Находясь там, человек оторван от мира, поэтому для него важна любая информация.
После задержания я понимал, что мне уже никто не поможет, и я могу рассчитывать только на себя. Когда людей задерживают в активной фазе протеста, то есть какая-то надежда, что народ «поднажмёт», и режим рухнет. А если тебя «взяли», когда всё утихло, то ты понимаешь, что остаёшься один на один со своими проблемами. И чтобы человек не чувствовал себя брошенным, нужно писать ему письма. Это одна из возможностей сейчас поддержать политзаключённых. Также можно помогать их семьям. «Кто хочет действовать — ищет возможности, кто не хочет — придумывает оправдания», — это мой девиз последние три года. Вопрос — в желании помочь человеку, а возможности всегда найдутся».
«Ребята, вы серьёзно? Там люди в тюрьмах гниют!»
Андрей, пройдя весь этот путь, сейчас говорит:
«Я делал, то что считал нужным и правильным. Выступал за справедливость, правду и добро. Я ни о чём не жалею. Находясь в Беларуси, делал всё что мог. Я считаю, что нам, беларусам, нужно было пройти этот путь. Мы стали умнее, мудрее и, в любом случае, нам был необходим такой опыт, чтобы стать настоящей единой нацией.
Моя личная философия состоит в том, что очень важно правильно воспитывать детей. Ведь они — наше будущее. С детьми нужно разговаривать обо всём и не скрывать какие-то моменты. Я сам жил как в вакууме и многое не понимал из того, что происходило вокруг. Мне не рассказывали о событиях 90-х и начала 2000-х, а это очень важный отрезок истории нашей страны. Необходимо, чтобы у человека с детства формировалось понимание добра и зла, справедливости. Нужно воспитывать в ребёнке человечность. Я очень надеюсь, что когда-нибудь будет мир без границ и оружия.
Очень хочу, чтобы все беларусы начали думать своей головой. Также надеюсь, что наши демократические силы перестанут конфликтовать между собой и объединятся. Потому что глядя на все эти «споры», в голове есть только одна мысль: «Ребята, вы серьёзно? Там люди в тюрьмах гниют!»
Я бы очень хотел вернуться в Свободную Беларусь, обнять своих родственников и брата, который сейчас в заключении. У меня сейчас нет никакого морального права прекращать борьбу за свободу нашей страны. И я не остановлюсь!»
