Подтянутый, в модном сером костюме, стильных очках и ярком галстуке, Петр Михайлович выходит нам навстречу.
И здесь самое время подробнее представить нашего собеседника: Петру Цалко 33 года, уже несколько лет он возглавляет один из уникальных музеев страны. А пока он побежал за курткой в кабинет, рассматриваем ткацкий станок, который стоит прямо в холле.
— Эту рубашку ткёт Петр Михайлович, — ловит наш взгляд одна из его подчиненных.
Так и хочется спросить: «Это шутка такая? Мы говорим про того парня в костюме?» Хорошо, что мы сдержались. Оказалось, Пётр действительно умеет ткать и несколько лет назад пришёл работать в музей мастером по ткачеству.
«Первое время чувствовал себя ненужным — ни городу, ни людям»
Петр Цалко, опережая очевидные вопросы про скуку и неспешную жизнь небольшого города, сразу отвечает: «Гэта месца, дзе я знайшоў сябе і дзе магу прымяніць усе свае веды. Самае галоўнае — няма жадання куды-небудзь збегчы».
Круг его интересов обычным не назовёшь: фольклор, ткачество, старообряднические иконы, резные наличники на окнах… Когда он по-актёрски рассказывает очередную историю про бабушку из экспедиции или как бежал к дому, который сносили, чтобы успеть забрать старинные двери — смотришь на это парня и думаешь: «Такие ещё остались?»
Во время экспедиции по деревням Пётр слушает бабушек и записывает их на диктофон
Пётр по образованию учитель белорусского языка и литературы. Когда учился в Гомеле, успел поработать грузчиком, официантом в ночном клубе, преподавал детям в гимназии, подрабатывал в музее и даже продавал косметику. Пока гуляем по Ветке, мимо пробегают дети и звонко кричат: «Здравствуйте!» Молодой человек улыбается, мол, за это и любит глубинку: здесь всё, как в его родной полесской деревне.
Этот кожух когда-то носил дед Петра, а теперь очередь дошла и до самого парня
— Когда в 17 лет поступил в университет и переехал учиться в город, было очень тяжело, — говорит Петр Цалко. — Идешь по городу, никто с тобой не здоровается. Видишь, кто-то лежит под скамейкой, хочешь помочь, а люди говорят: «Это алкаш, да ну его!» В деревне все по-другому: все с тобой здороваются, как сейчас эти дети, ты всех знаешь. Я застал то время, когда говорили не просто «здрасце», а здоровались так: «Добры дзень! Добрага здароўя!»
Петр Цалко вместе с героиней нашего недавнего материала Екатериной Панченей (бабой Катей)
Он вспоминает случай, как однажды ехал в троллейбусе в Гомеле. Зашла женщина, и Пётр тут же по её «сакавітай палескай мове» сразу определил: она из деревни Дзержинск Лельчицкого района. Вдруг пассажирка заметила в салоне бездомную собаку.
— І пытае гэтая жанчына: «О, людзі, чыя-то сабака?» Ёй патлумачылі, што нічыя. А яна ніяк не магла зразумець: «Як то сабака ды нічыя? Яна ж усё раўно чыя-то. Вы што, не ведаеце?» Для вясковых усе павінны належыць камусьці. Першы час у Гомелі адчуваў сябе непатрэбным — ні гораду, ні людзям, якія з табой побач ідуць, — признаётся Пётр.
«Посмотрел «Гарри Поттера» — так всё это волшебство видел в своей деревне!»
Петр Цалко из тех людей, которые про свою родную деревню рассказывают с гордостью и нежностью. Кто-то старается дистанцироваться от прошлого, сделать вид, что настоящая жизнь началась в городе. Он же, наоборот, опишет свои Симоничи (Лельчицкий район) как самое интресное место на земле, не отрицая, что жизнь в деревне — тяжёлый физический труд.
— Гэта было крутое дзяцінства, якое выпала на 1990-е гады. Напрацуешся, а вечарам шчаслівы бяжыш да вогнішча, каб з'есці сала з хлебам і цыбуляй, — отмечает Петр Цалко.
В 6 лет он научился доить корову, в 8 — косить траву и запрягать коня. У полешуков была особая связь с природой, зверями и птицами. В деревне абсолютно нормальным считалось разговаривать со своей собакой или птицами.
— Ніколі не бачыў, каб маці ці бабуля адносіліся да хатняй жывёлы, як да нечага нязначнага. Яны былі часткай сям’і. Калі загінуў конь, маці галасіла, як магла. Калі не стала каровы — гэта было вялікае гора, — вспоминает свое детство Петр.
Свою бабушку, Валентину Николаевну, Петр считает лучшей учительницей, которая была в его жизни
Деревенские постоянно наблюдали за природой: она подсказывала, когда лучше сажать картошку, стоит ли ждать первых заморозков, будет ли завтра ясная погода. И все, конечно, жили в ожидании праздников. Перед Колядами из города приезжал двоюродный брат Петра, бабушка усаживала мальчиков на кровать, садилась напротив и учила петь праздничные песни.
— Не было нейкага ўнутраннага непаразумення, што можна і ў царкву хадзіць і пры дапамозе абраду дождж выклікаць, ці варажыць. Мая прабабуля была шаптухай. Я малы сядзеў і назіраў, як яна нешта падпальвала, нешта рабіла. Для мяне гэта было такое відовішча, што ніякія фільмы-фэнтэзі былі не патрэбны. Таму, калі глядзеў «Гары Потэра», думаў: «Дык усё гэта чарадзейства я бачыў у сваёй вёсцы», — смяецца малады чалавек.
Исчезнут бабушки в платочках — исчезнет и культура?
Видимо, деревенское детство определило то, чем сейчас занимается Петр Цалко. Он не сидит в кабинете, а часто с коллегами выезжает в экспедиции по деревням. Записывают воспоминания дедушек и бабушек, тексты песен, рассказы, как проводились обряды, собирают экспонаты.
По мнению нашего героя, самое сложное в таких поездках — добиться доверия у бабушек, расположить к себе, ведь ты для них чужак. А традиционная культура ведь больше про личное, и не все готовы об этом говорить. Некоторые упираются: кому нужны эти песни, их всё равно так никто не споёт? И тогда сотрудница музея Наталья Кадетова затягивает куплет, бабушки проникаются: «О, так ты ж па-старыннаму спяваеш».
А еще Петр уверен: традиции живут не в старых деревянных сундуках, рушниках и вышиванках, а в самих людях.
— Вось вам прыклад. Прыехалі мы неяк ў Рэчыцкі раён з экспедыцыяй. Нам казалі, што ў вёсцы жыве 90-гадовая бабуля, якая ўсё ведае. Яна і сапраўды ведае, але толькі пра Вялікую Айчынную вайну. А што датычыць культуры, бабуля не памятае ні песень, ні традыцый. Выйшлі на вуліцу, ідзём і плакаць хочацца. Столькі спадзяванняў было! І тут насустрач ідзе жанчына — з кароткай стрыжкай, у ласінах. Разгаварыліся, яна і кажа: «Пойдзем да мяне, ад свякрухі засталася стагадовая кашуля». Высвятляецца, што яна столькі ўсяго ведае! Нават, як выклікалі дождж: «Чаму не? Я сама ўдзельнічала ў гэтым», — приводит пример Петр.
И рассказала она: чтобы пошёл дождь, нужно было сначала вспахать перекрёсток. А так как в деревне остались одни старенькие бабушки, то местные запрягли эту женщину вместо коня.«У начнушцы я была, як паложана», — смеётся она.
«Чтобы не стать таким, как все в городе, я решил остаться самим собой»
У Петра была мечта: стать учителем и вернуться в родную деревню. Но вышло иначе. После университета молодой человек несколько лет жил в Гомеле (работал в музее), потом переехал в Ветку. Купил участок, на нём уже появилась баня, впереди — строительство дома.
Так выглядит забор на участке Петра Цалко
Говорит, если ты сам увлечён чем-то, вокруг тебя начинают появляться такие же увлечённые люди. И маленький город может дать возможности для развития, а вот свою жизнь в большом городе он представляет с трудом.
Когда жил в университетском общежитии, впервые столкнулся с тем, что люди не хотят быть, кем были раньше. Как считает Пётр, родная деревня — это не повод отказаться от неё при первой возможности. Это то, чем стоит гордиться, даже если человек переехал в другое место.
Этот пирог Петр испёк сам: в музее устраивали театральную свадьбу
— Каб не стаць у горадзе такім, як усе, вырашыў заставацца самім сабой, — говорит Петр Цалко. — Мне пашанцавала з маёй універсітэцкай сяброўкай Марынай, якая была з Турава. Сапраўдная паляшучка! У інтэрнаце мы з ёй па-нашаму размаўлялі: «Ото пойдзем на кухню картопель нажарымо, макаронаў наварымо». Для астатніх гэта было дзіўна, з нас смяяліся.
Петр вместе с Мариной прямо в общежитии университета организовали этнографический музей
Помимо экспедиций, Петр и его сотрудники устраивают спектакли, проводят мастер-классы. Сейчас он загорелся идей восстановить старую ветковскую традицию. Когда-то на свадьбу здесь пекли пряники и дарили молодожёнам. Молодой человек уже раздобыл копии форм 1907 года, испекли уже несколько партий.Теперь в гости он приезжает с травяным чаем и ветковскими пряниками.
— Можна сказаць, працуючы ў музеі, працягваю настаўнічаць. Навучыць чалавека бачыць прыгажосць вакол сябе — самае складанае. У маіх школьных настаўнікаў гэта атрымалася. Я гэтую прыгажосць бачу.
