«Позірк» пообщался с активистом об итогах 2023 года, планах и вариантах развития событий в этом году. Интервью состоялось перед вчерашним рейдом силовиков по квартирам бывших политзаключенных и их семей в поисках денег, полученных от инициатив солидарности. По этой причине Леончик дополнил разговор оперативным комментарием:
— Этот рейд — попытка системного наезда на инфраструктуру помощи внутри Беларуси. Накануне состоялись кибератаки на инстаграм-страницы Светланы Тихановской, «Политвязынки», сайт «Байсола».
Во-первых, задерживали тех, кто получал помощь через INeedHelp. Я так понимаю, речь идет о связанном с проектом INeedHelpBY «экстремистском» формировании. Во-вторых, задерживали родственников политзаключенных, которые сидят либо отсидели. Мы знаем, что их тоже расспрашивают, откуда они берут деньги. Раньше были аресты людей, которые отправляли деньги в тюрьмы.
То есть это, повторюсь, атака на систему помощи политзаключенным внутри страны. Но это не меняет ничего в нашей работе, ведь мы как раньше ставили на работу в Беларуси, так и продолжаем это делать. Конечно, ничего приятного в этом для наших подопечных нет, но, если мы уйдем, им никто уже не поможет. Со своей стороны мы придерживаемся всех мер безопасности.
По моим данным, пока никого не смогли обвинить в получении помощи от нас или в ее использовании. Так что в структуре нашего фонда нет никаких изменений, все курьеры и работники в безопасности. Поэтому работаем дальше, регулярно оцениваем эффективность протоколов безопасности. Кроме нас в Беларуси, подчеркну, почти никого нет.
«Возможности для доставки средств увеличились. Спрос, к сожалению, тоже»
— Каким был 2023 год для «Байхэлпа»?
— Не хуже, но главное, мы сохранили команду, остались внутри страны. Сохранена сеть в Беларуси, никого не арестовали, наши возможности для доставки средств увеличились. Спрос, к сожалению, тоже. Мы остаемся единственной организацией, которая способна активно раздавать помощь внутри страны. Делаем это системно, помогая в том числе другим фондам и партнерам. Приходится констатировать, что наши услуги остаются востребованными, но мы не выбирали такую судьбу, когда начинали работу.
— Какие направления деятельности у организации есть сейчас и какие ожидания от 2024 года?
— Прежде всего я бы хотел, чтобы Лукашенко сдох. Но пока это не произошло, стремимся развивать программы, которые имеем сейчас. Прежде всего это программа помощи политзаключенным, которую я строил сам в стране с помощью различных источников. Поскольку мы остаемся единственной организацией, которая оказывает системную медицинскую реабилитацию политзаключенным внутри Беларуси, я бы хотел, чтобы она продолжалась. Ясно, что и другие организации этим тоже занимаются, но мы можем позволить себе покрывать существенные расходы, операции, реабилитацию.
Кроме того, у нас работает программа приютов и реабилитации для политических заключенных. В ней принимают участие около 200 человек. Это бывшие политзаключенные, которые либо выехали, либо остались. Врачебная реабилитация этих людей остается нашим приоритетом. По эвакуации и остальным вещам координируемся с BYSOL.
Если Лукашенко не сдохнет, то год будет хуже, так как спрос [на нашу работу] будет увеличиваться, людей продолжат сажать и мы будем прилагать больше усилий, чтобы нашу команду не посадили.
У нас остались помощники в Беларуси. Они рискуют не тремя годами тюрьмы, а десятью. А некоторые, с учетом их прежнего бэкграунда госслужащих, хотя и ушли достаточно давно, рискуют, как те милиционеры, что перешли на сторону народа и потом получили по 18 лет за «измену государству».
То есть программы мы продолжим развивать, это 100%, а с точки зрения остального, с правами человека и безопасностью, в Беларуси будет только хуже.
«В прошлом году потратили семизначную сумму на реабилитацию, убежище, помощь с интеграцией»
— Знаем, что полгода назад ты планировал некоторые изменения в таргетировании помощи. Что в итоге получилось?
— Мы не столько собираем пожертвования, сколько получаем помощь от индивидуальных доноров, которые нас поддерживают относительно большими суммами по мере возникновения потребности — например, на ту же медицину для политических заключенных; работаем с институциональными донорами. Осталось, как было, но у нас появились средства на реабилитацию политзаключенных внутри страны.
Мне удалось убедить многих партнеров, что это одна из приоритетных целей, на которую нужно инвестировать время, ведь это тоже проявление солидарности, чтобы не оставлять людей один на один с проблемами после выхода на свободу.
Я не говорю, что мы такие одни, есть другие организации, но без лишней скромности могу сказать, что у ByHelp в Беларуси самая большая программа, которая работает сейчас. Конечно, мы координируемся с другими организациями, чтобы не было двойного финансирования.
Что касается работы с выехавшими за пределы Беларуси политзаключенными, в прошлом году мы потратили семизначную сумму на реабилитацию, убежище, помощь с интеграцией. Для получателей это бесплатно.
Эта программа имеет продолжение в 2024 году: она работает в тех же объемах, я хочу ее увеличить и работать с нашим большим партнером так, чтобы он позволил использовать средства внутри Беларуси для тех, кто остался. Ведь для тех, кто выехал, у нас потребности закрыты, а для тех, кто остался, приходится искать деньги из 10-15 различных институциональных и частных источников, убеждать тресты и фонды. Кто-то дает 20 тыс., кто-то-5 тыс., а кто-то и 100 тыс. евро, но, повторюсь, я хотел бы, чтобы этот большой партнер нам разрешил использовать средства в Беларуси, тогда бы мы закрыли вопрос посттуремной реабилитации полностью. Но пока как есть.
«Надо заниматься жестким лоббингом»
— Мы видим, что системный вектор помощи Беларуси смещается. Например, ситуация с Reform.by и Plan B. Нужно ли каким-то образом вновь привлекать внимание к Беларуси?
— Всегда нужно привлекать, так как время течет и приоритеты смещаются. Это видно также на примере Украины. Ранее Зеленский выбивал нужное двумя щелчками пальцев, теперь возвращается без средств.
Если ситуация меняется, нужно заниматься жестким лоббингом и формулировать, например, почему для Беларуси важно не потерять независимые медиа и почему, к сожалению, на сегодняшний момент основное бремя будет ложиться на доноров. Потому что медиа работают за рубежом и не могут опираться на подписку и рекламный рынок, так как они заблокированы на родине.
Люди могут скинуться и делают это при необходимости, как было, например, на марафоне солидарности «Нам не все равно!». Теперь также скинулись на Reform.by. Публичное устойчивое финансирование независимых СМИ, и не только их, хотя бы на 50% невозможно просто потому, что сейчас у нас на такие вещи донатит почти только диаспора. Это примерно миллион человек, и мы все прекрасно знаем, что донатит один процент. То есть что-то около 10 тыс. человек. Но даже если 20 или 30 тыс., этого недостаточно.
Таких ситуаций, как с Reform.by и Plan B., на самом деле до фига. Сегодня случилось что-то с ними, завтра может случиться с «Нашай Нівай», послезавтра — с «Краем». И понеслось — с «Солидарностью» или еще кем-то, а через три дня случится ситуация, как с Виталием Тысевым (активист из Столбцов, которому срочно понадобилась операция по реконструкции позвоночника, на которую был объявлен сбор пожертвований через фонды помощи. — «Позірк».).
— Как в таких условиях существовать независимым СМИ и общественным инициативам?
— Это постоянное функционирование в режиме спасения, и, если существует много [институций], которые вынуждены опираться на публичные деньги, система не будет функционировать стабильно. В ситуации с Reform.by огласка помогла, и я надеюсь, что все наладится. Но надо понимать: пока Лукашенко не рухнет, донорство останется у нас значительной частью [финансирования] и донорам нужно постоянно это доносить, продвигая свои аргументы.
Можно вбухивать средства в российские СМИ — «Медузу», «Дождь», русскоязычное вещание «Белсата», которое направлено не на Беларусь, а на условное русскоязычное пространство бывшего СССР; в украинские СМИ. Встает главный месседж: можете так делать, но потом не удивляйтесь, что у вас если не физическая, то ментальная Россия будет стоять на Буге. Это нужно жестко и порой некорректно доказывать, как я делаю со своими проектами, при этом общаясь с партнерами, которые ситуацию более-менее понимают.
На переговорах я не веду речь о 20 тыс. условных евро, так как они не спасут. Я говорю: вот у меня программный документ к концу 2024 года, реабилитация 200 политзаключенных внутри страны будет стоить миллион. Порядок цифр не 20 и не 50 тыс. У нас и так повсюду трубят, что нет программ системной поддержки политзаключенных.
Есть наша программа, но за счет того, что я не разговариваю корректно. То же самое могут делать СМИ. Вы можете не поддерживать политзаключенных, но потом не удивляйтесь, что во время следующего подъема будет поражение из-за нежелания кого-то в нем участвовать. Ведь помочь этим людям есть сигналом солидарности, что их не бросили. А это сейчас самое важное. И большинство партнеров это понимают и помогают. Особенно литовцы и поляки: это перекликается с их опытом, так как у них тоже такое было.
